В тени больших вишневых дереьев. Михаил Леонидович Прядухин

ребята никогда не были в этой лачуге, обмен всегда совершался на «нейтральной полосе», и теперь, подойдя к ее дверям, они немного замешкались, не зная, сразу открыть или постучатся. Но знакомый вид двери, она было сколоченная с ящиков из под советских снарядов, придал им уверенности, и толкнув ее, ребята ввалились во внутрь. Перед ними предстала, совсем небольшая, закопчённая комната, освещаемая керосиновой лампой, которая сильно чадила, т. к. вместо керосина, очевидно, в ней горела солярка; в стене ее черным цветом зияло прямоугольное пятно – вход коридор. Посредине комнаты, из глины, было сделано небольшое, квадратное возвышение, покрытое циновками, на нем сидели два духа; между ними было расстелено что-то вроде платка, на котором стояли медные чашки, наполненные какой-то пищей, в самом центре, стоял закопченный солдатский, дюралюминиевый чайник, принадлежащий когда-то ОКСВА[35]…

      В воздухе повисла пауза. Афганцы пялили из полумрака удивленные глаза на пацанов, в их лицах запечатлелось изумление, что подчеркивала рука одного из них, которая так и застыла с куском лепешки возле открытого рта. В свою очередь, разведчики вместе с Пожидаевым, тоже опешили, вытянули лица и разинули рты, они никак не ожидали увидеть здесь, ночью, вместо сарбосов, гражданских. Духи были облачены в национальные белые шарваль-камизы[36], белые широченные штаны, и на головах у них были читрали[37], и при плохом освещении, их загорелые, почти черные лица сливались с темнотой, создавая впечатление сидящих приведений, с удивленными глазами. Первым молчание нарушил бесшабашный сибиряк Героин:

      – Где командор!? Хайрулла где!? Чарс аст!? – опять, чуть ли не криком выпалил он, как будто знал, что афганцы туги на ухо. Духи продолжали сверлить глазами из темноты не двигаясь, только рука с куском лаваша опустилась вниз, так и не попав в рот.

      – Ракета, чарс, аст? – продолжил допрос Гера, – и выхватил осветительную ракету у Игоря, начал ею описывать замысловатые кренделя в воздухе, перед удивленными глазами «приведений». Афганцы оживились, зашевелились, с лиц исчезло изумление, и они стали негромко о чем то переговариваться между собой, не сводя глаз с пацанов.

      – Вот обезьяны тупорылые, – уже негромко продолжил Героин, обращаясь к ребятам, хотя внимательно смотреть на духов, – интересно, где сарбосы, и где Хайрулла? – скорее размышляя вслух, чем спрашивая у кого-то, задумчиво добавил он.

      – Аст, аст чарс, – неожиданно, дребезжащим голосом, заговорил один из афганцев. Он поднялся на ноги, и направился к зияющей, черной, прямоугольной дыре, махая рукой ребятам, и приглашая их следовать за ним. Что-то недоброе, тревожное, где-то на задворках сознания, неприятно коснулось души Пожидаева. То ли это было отсутствие знакомых сарбосов, то ли то, что афганцы были гражданские, или то, что в их приватном разговоре, между собой, он, интуитивно, услышал какие-то злые нотки. Но видя, как уверенно, вслед за «дребезжащим духом» последовали разведчики, Сергей выбросил из своей головы эту «тихую тревогу», и пошел вслед за ними.

      Они тут же пополи в совершенно темный, узкий,