Мира же для Тима стала будто тем же самым, но наоборот – прикосновением к закрытому для него миру утонченной сосредоточенности на собственной душе. Они будто нашли друг в друге недостающие осколки себя. Мира, изнывающая от разрыва прошлых связей с земляками – кто разъехался, кто напрочь ее позабыл, с осознанной радостью прошлых ослепленностей людьми протянула к брату ладони.
Сильный экстраверт, которыми она так восхищалась в юности и к которым все не могла подобраться, безраздельно перешел в ее властвование. Тогда она еще действительно пыталась коллекционировать людей, не понимая их неизбежный уход. Мира дошла до момента, когда то, от чего она сломя голову бежала, настигло ее чредой рассеянных в золотом свечении воспоминаний пополам с фантазиями о том, как хотелось бы, нежели чем как было. Расплавленное блаженство того лета вернуло ее неиспользованную частицу юношества. Того самого, с чердаками и тропинками. Запоздало сбылись грезы. Повзрослевшие, с грузом первой разочарованности, но надеждой склеить все снова, они скрепили узы.
В очередной раз резануло сердце от недалеких воспоминаний. От здорового запаха Тима, нетипично приятного для мужчины. В нем не было навязчивой маскулинности, отвратительности следуемым шаблонам. Не было даже желания притоптать, разрушить чью-то цельность, чтобы обрести успокоение и уверенность в собственной неотразимости.
Апофеоз тоски по прошлому и крушение хрупких окрашенных ускользнувшим счастьем воспоминаний резанули память. И в миг не осталось ничего. Неужели все снова будет как прежде, без дружбы, без вдохновения? Лишь серый Питер и кофе с коллегами… Ленивый шелест дождя, бесцельное блуждание по вычерченным улицам. И мучительность воспоминаний.
Захотелось прекратить эту интенсивность, хотя прежде она подкупала. Спонтанно прыгнуть в воду, плюнув на все земные связи. Ведь несколько последних десятилетий человечеству талдычили, как ничтожна планета вместе с нашими собственными жизнями. Нарастало. Сначала просто привлекательны казались волны, потом хотелось погрузиться в них, чтобы уменьшить боль, как при ожоге. А потом просто прыгнуть в пучину, ни о чем не думая. Только об избавлении.
Беспредельное одиночество, но не от недостатка людей вокруг. Поигрались с ней, поулыбались и пошли своей дорогой. Мир, отдающий многоголосием сожалений и молчания от страха быть непонятыми, был так обрублен и так жесток за внешней статичностью.
– Ты что творишь?! – услышала Мира грубый мужской крик. Не слепленные думы сменились до тошноты отчетливой неотвратимостью реальности.
Он стоял наверху, на мосту и что-то кричал. Мира не шевелилась. Ей все осточертело. Какой-то навязчивый незнакомец, что ему надо? И вот он уже здесь, тянет ее за руки, в разные стороны разлетаются брызги…