– Мама, мам, хватит придумывать, я пойду купаться.
– Ну хорошо, беги, сынок, только не долго, вода ещё холодная.
Мама приподнялась с матраса, встала на колени и обняла нежно малыша, прижала его к себе и поцеловала в лоб. Довольный мальчик побежал к океану, а женщина прилегла и снова принялась листать журнал.
Такси
Провинциальный актер после летнего отпуска в деревне порою забывает свой текст. Вовлеченный в нелепую, далекую от реальной жизни трагикомедию на затемненной сцене, бедняга не знает с чего начать и тщетно взывает к суфлеру, заснувшему после вечернего пива в будке и забывшему включить монитор. Какие чувства приходят в такой момент? Страх, стыд, досада, растерянность?
Мне лично наплевать, что испытывал актер. Я не испытывал в тот декабрьский вечер ничего. Неужели вы вправду думаете, что субъект с коэффициентом интеллекта 137 живет чувствами? Не более, чем бочка дождевой воды на участке буддиста-огородника. Разве что одно чувство сохранилось – ощущение переполненности мутной, протухшей жидкостью, в которой резвятся инфузории и плавают опавшие листья. Был ли я спокоен? Абсолютно! Мое спокойствие напоминало состояние советской морской мины, учуявшей рожками взрывателей приближение фашистского катера по колебаниям морской воды. Да, я был чертовски спокоен.
Я ощутил себя вытолкнутым на темную сцену улицы одиноким существом в роли пассажира. Что принадлежит мне в мире? Ничего, ни один атом, включая те, что составляют тело и мой беспокойный ум. Я ощутил всей глубиной сознания режущую взгляд иллюзорность окружающей реальности и виртуальность того, кто переживает ощущение иллюзорности. Я превратился в свидетеля собственного существования, воспринимающего как сон всё, что вокруг, и всё, что внутри меня.
Опустошенный и растерянный, я совершенно не осознавал, где нахожусь. Но это меня совершенно не пугало. Вопрос заключался в том, куда направиться. Для начала я оглянулся по сторонам, вонзился взглядом в темноту улицы. Пронизывающий холод резал острыми лезвиями по голым ногам сквозь тонкие брюки. Сырая морозная ночь покрыла асфальт и деревья льдом, хрустевшим под ботинками, как битое стекло. Ветер остервенело обдувал лицо, мешая вдохнуть. Улица пустынна, как бывает в Москве только под утро, перед тусклым зимним рассветом. Ведь я в Москве? Где же еще можно найти такие многослойные наросты липкой серости? Незнакомый райончик, старый. Кирпичные дома с черными глазницами окон