Так и ищут они друг друга…
И – кто выжил, и – кто сражён…
Ох вы, дети «врагов народа»?..
Злая выпала вам беда:
Вы не старитесь год от года!
Вы всё – «ДЕТИ (!) ВРАГОВ НАРОДА»
И такими вам быть всегда!..
Ну, а жёны… Они старели.
Если выжили! На глазах!
Их состарили те метели,
Что вам песни печали пели
В Богом проклятых детдомах!
«Финкельштейна, семнадцать» знает,
Каково вам жилось тогда…
Понимает и сострадает.
Будет помнить о вас всегда!
Здесь уже не цветёт орешня…
И бассейна давно уж нет…
Но из детства моя черешня
Мне всю жизнь посылает свет…
«Финкельштейна, семнадцать», царствуй (!)
Надо мною, меня любя…
«Финкельштейна, семнадцать», здравствуй:
Я пришёл
навестить
тебя…
1994 г.
* * *
Разорили гнездо. Разорили…
Раскидали по свету птенцов!
А птенцы неокрепшими были…
Как мне жаль
тех несчастных отцов,
У которых отняли свободу
И заставили в клетках сидеть!
Каково было им в непогоду
Сквозь решётку на волю глядеть?!
Сознавать, что никто не накормит
И летать не научит птенцов…
Подрубили у дерева корни…
Как мучительно
жаль мне
отцов…
1987 г.
* * *
Ещё прохладно по утрам
В моём Ташкенте…
Ещё участвую я там
В эксперименте,
Который начат был давно,
Почти что в детстве…
И изменилось лишь одно
В моём наследстве —
Исчезли школьные друзья
Из поля зренья.
И вот один брожу здесь я,
Ищу спасенья
От мрачных мыслей, от тоски,
От потрясений…
Не замечай мои виски,
Ташкент весенний!
Они седые, знаю я,
Они седые:
Следы беды, следы вранья
И ностальгии…
Ты был неласков, мой Ташкент!
Ты был… Да что там!
Мы завершим эксперимент
Назло «сексотам»!14
«Они же живы до сих пор!
Они же живы…» —
Мне шепчет наш погибший двор
Из-под крапивы…
Ты не забыл те дни вранья,
Те годы мрака,
Когда под визги воронья
Цвела клоака!
Они хотели превратить
Меня в скотину!
Им это сделать удалось
Наполовину:
Они могли повелевать
Не только мною,
Но – всем святым, что сохранилось
За спиною!
Но даже там, когда они
Меня сломали,
В те унизительные дни,
В те