«Underground TV: А потому что в одном же, опять, из своих интервью вы написали, что, впервые услышав Игги Попа, вы взялись за гитару. («Да тот же Игги Поп сразу меня зацепил. Вот, услышав этих людей, я взялся за гитару»)68
Андрей Панов: Вот это да!
Underground TV: Очередное опровержение.
Андрей Панов: Вот это-то полное фуфло».69
Одевался Андрей как в униформу, чаще всего в джинсовый костюм. Лия Петровна вспоминает, как на валютные чеки старалась приодеть его, но он любил только джинсы, остальные модные вещи его не интересовали, висели в шкафу. И в институте – когда приходили сертификаты от отца, мать старалась, чтобы у сына были модные вещи, но в результате все это висело в шкафу. «Кожаный пиджак у него был, дубленка – во всем этом его никто ни разу не видел. Он любил только джинсы. Также отец присылал и собственно из-за границы – и джинсы, и все, что было самым модным тогда, в семидесятые – так он все друзьям раздаривал. Его одежда совершенно не интересовала», – рассказывает Лия Петровна70.
Тут надо сказать, что одежда была частью целостного образа. Очевидно, что Андрей искал свой, и джинсы подходили к нему, а галстуки, рубашки, строгие костюмы – нет, он интуитивно чувствовал это и их не надевал. У Панова вообще был актерский подход, и он был не певец или музыкант, а исполнитель – роли, музыки, текста. Титов приводит важные ориентиры не из мира рок-музыки, а скорее эстрады, где образ более целостно прорабатывается, а также актера, психологически максимально далекого в реальной жизни от воплощаемого им образа. Например, такие: «Еще мы ходили на какие-то эстрадные концерты, например, был такой болгарин Педко Педков с усами как у таракана, это было весело… Вообще, он больше ценил исполнительское мастерство в широком смысле, и поэтому таким же кумиром был для него Гойко Митич, югославский актер, исполняющий роли индейцев в ГДР-овских кинобоевиках. Также ему нравились Клаус Кински, например, Малкольм Макдауэл».71
В 1976 году произошло знаменательное событие, встреча Андрея Панова и Евгения Юфита. Сам Юфит в интервью рассказывал так: «Зиждилось это на энергии двух личностей. Это конец 1976 г., по-моему, я познакомился со Свиньей совершенно случайно, на улице. Кто-то из моих приятелей его окликнул, и так, слово за слово, возник какой-то резонанс, который привел к неожиданным социальным плане провокациям, акциям на улице, эпатажу, провоцированию населения».72
От этих «социальных провокаций» или, выражаясь театральным языком, хэппенингов, сохранились фотографии, дающих о происходившему довольно ясное представление: вот Андрей Панов (уже Свинья)73, выглядывает из мусорного бака, вот с другими «битничками» лежит под колесами стоящего грузовика, вот с веревками на шее компания прилегла отдохнуть на асфальт и шокирует бабушек, сидящих на лавочке перед подъездом.
Компания