– Замолчи, мальчик. Чем меньше от тебя будет шума и беспокойства, тем тебе же лучше, – прогудел над головой голос. Толстяк говорил так, будто у него был полный рот горячего сабджи.
Я еще раз оглянулась на оставленную за спиной высокую стену, но ничего не увидела, кроме расшитой шелковой курты и жилета. Решив, что мы едем в какое-то другое, расположенное дальше селение, ведь я никогда не заходила так далеко в пустыню и не знала, что здесь есть, кроме родного поселка и ближайшего к нему города, то постаралась насладиться путешествием. Было очень удобно – от бега пони я мерно покачивалась, а сзади подпирал мягкий и круглый живот спутника. Кажется, он задремал, я бы последовала его примеру, но раздалось громкое урчание, и я даже не сразу сообразила, что это у меня в животе. Есть хотелось до тошноты, и я нетерпеливо завозилась – не терпелось уже приехать и поесть, но, сколько хватало глаз, кроме звезд над головой, не виднелось ни одного огонька. Мы отъехали так далеко от дома, что зародилось беспокойство – как же я вернусь к родителям, когда придет для этого время, как расскажу о своих достижениях? К тому же, уже соскучилась по ним, Реяншу с Анви, и захотелось домой. По щекам сами собой потекли слезы, и я начала тихонько всхлипывать. Видимо, это разбудило толстяка, он громко хрюкнул и зашевелился.
– Дядя, когда мы приедем? – воспользовавшись тем, что спутник проснулся, осмелилась спросить я.
– Уже недолго, – прошепелявил он.
Я снова захныкала.
– Что еще? – недовольно спросил дядя.
– Домой хочу, – с трудом выговорила я. – Когда мы вернемся домой?
Толстяк остановил пони, а я, особенно громко всхлипнув и икнув, удивленно уставилась на него – зачем мы остановились, вокруг только пустыня.
Он с кряхтением слез и стащил за шиворот меня. Я сидела на холодном песке и недоуменно смотрела на нависший надо мной живот.
– Мальчик, я уже говорил, чтобы ты не донимал меня, – донеслось из-за живота. – Пока мы в пути, твой дом – это я. Я тебя кормлю и везу, а ты, вместо того, чтобы молчать, мне докучаешь. Я в любой момент могу оставить тебя посреди пустыни на съедение диким зверям.
Я испуганно оглянулась – в каждой тени, в каждой складке песка чудились затаившиеся чудища, которые, как только толстяк уйдет, набросятся на меня и растерзают. Наверное, именно тогда я поняла, что больше не увижу наш маленький домик, родителей. Это их можно было разжалобить слезами или капризами, чужие же люди, что станут окружать меня впредь, останутся равнодушны к моим бедам так же, как простирающаяся насколько хватает глаз пустыня.
– Я больше не буду, – прошептала я больше песку под ногами, чем толстяку.
Толстые, мягкие и какие-то гладкие пальцы сомкнулись у меня на подбородке, надавили, я подняла голову – выглядывая из-за объемного живота, на меня смотрели внимательные глаза-щелочки.
– Надеюсь, что так и будет. Там, где ты станешь жить, умение быть