– Вы редкие создания. Я искал долгие годы, пока не встретил тебя. Ходили слухи, что один клеткорожденный просил милостыню возле Зала Прокаженных. Но когда я наконец заставил его заговорить, то понял – он сумасшедший. Без умолку болтал о говорящих яйцах. О коте, что, исчезая, оставляет лишь улыбку. Годы спустя, следуя новым слухам, я нашел еще одну женщину, работающую у цивилов в Ледяном Крыле. Она выглядела вполне нормальной; я старался уговорить ее поведать мне о своих видениях. Но она так и не заговорила. Позже я узнал, что она повесилась.
Финн сглотнул:
– Почему?
– Мне сказали: ей стал мерещиться ребенок. Невидимый ребенок, хватающийся за ее юбки и зовущий ее, всюду следующий за ней, будивший по ночам. Его голос изводил ее. Она не смогла его заглушить.
Финн затрясся. Он знал, что Гильдас наблюдает за ним. Сапиент резко проговорил:
– Вероятность найти тебя, Финн, была мизерна – один шанс на миллион. Но я получил этот шанс. Лишь ты поможешь мне совершить Побег.
– Я не смогу…
– Сможешь. Ты мой пророк, Финн. Мое связующее звено с Инкарцероном. Скоро ты подаришь мне видение, которого я ждал всю жизнь, – знак, что настало мое время, что я должен последовать за Сапфиком и выйти Наружу. Каждый сапиент пытается проделать этот путь. Никто не преуспел. Но ни у кого из них не было проводника-клеткорожденного.
Финн покачал головой. Он слушал эти слова годами, и они все еще пугали его. Старик был помешан на Побеге. И чем же Финн сможет помочь? Как могут кому-то пригодиться обрывки воспоминаний или покалывания кожи, перетекающие в удушливое забытье?
Гильдас протиснулся мимо него к выходу и, взявшись за металлическую лестницу, предостерег:
– Никому про это не рассказывай. Даже Кейро.
Он начал спускаться, когда Финн проговорил:
– Джорманрик ни за что не отпустит тебя просто так.
Гильдас глянул на него сквозь перекладины лестницы:
– Я хожу там, где хочу.
– Ты ему нужен. Он правит Крылом только благодаря тебе. Самому бы ему…
– Он справится. Насилие и страх, вот его оружие.
Гильдас сполз еще на ступеньку, потом вернулся, его маленькое сухое лицо просияло внезапной радостью.
– Ты только представь, Финн, каково это – однажды распахнуть люк и выйти из темноты, из Инкарцерона? Увидеть звезды. Увидеть солнце!
Финн помолчал, затем, начав спускаться следом за сапиентом, тихо сказал:
– Я видел их.
– Это всего лишь грезы, мечты, глупый мальчишка, – горько усмехнулся Гильдас.
Старик на удивление проворно спускался по перекрестьям раскачивающихся лестниц. Финн же следовал за ним медленно, ладони скользили по веревкам и жар от трения проникал сквозь перчатки.
Побег.
Слово это жалило, как оса, пронзало разум – томление, обещающее весь мир и не значащее ничего. Сапиенты учили, что Сапфик однажды нашел путь, ему удался Побег. Финну не очень-то верилось в это.