Тени карликов. Всеволод Алферов

в которой вздулся купол, заполнили неровные смороженные глыбы, скрежет трущихся льдин не прекращался ни на миг. В километре от выхода Синяя жи́ла, темная и маслянистая, медленно струилась между скал. Плывущий по ней лед, отполированный ветром и течением, стал черным, как ночь, и гладким, словно стекло. Белесое небо сулило снег.

      К полудню она наконец поняла, что имела в виду смотритель.

      Сперва морозный туман: напарников стало не видно даже в нескольких метрах.

      Затем метель – жестокая, мокрая, секущая – все как тогда, в таком же буране погибла ее семья.

      Вирил что, всерьез думает, что, едва попав в Черную стужу, она сразу помешается, уйдет во мрак? Гито и вправду об этом подумывала. В первые месяцы. От холода человек умирает так же верно, как если провалится под лед – только с блаженной улыбкой. Чистая, хорошая, почти ласковая смерть: мороз шепчет на ухо, и снег так мягок, можно поклясться, что тебе и в самом деле тепло, хочется снять шлем и даже расстегнуть ворот.

      Но нет. Глупая, глупая Вирил. Еще одна Черная стужа – это больно, но будь она проклята, если думает о самоубийстве!

      – Не сейчас, да?

      Ветер гудел со всех сторон, она не сразу поняла, что слышит голос по личному каналу. Обернулась.

      – Я говорю: не сейчас, да? – Даже под щитком шлема, под слоем геля непослушные от холода губы едва шевелились.