– Ой, барин, шли бы вы отсюда, – в испуге отозвалась она и бросила рубашку в корзину.
– Почему?!
– Что люди подумают, – заволновалась пуще прежнего девчонка и стала собирать белье, намереваясь немедленно уйти.
– А что могут люди подумать? – смотрел на нее Григорий с нежностью и любовью. – Ты молодая красивая девушка, я молодой мужчина, причем холостой! Разве мы не можем вот так остановиться и поговорить?
– Нет.
– Почему?
– Вы дворянин и этим все сказано, – смело изрекла она и взяла корзину в руки. – Или вы уйдете, или я, не дополоскав свое белье.
Григорий Владимирович с восхищением разглядывал ее всю, а сам не удержался и сказал:
– Какие у тебя глаза красивые! Разве можно пройти мимо таких глаз, мимо такой красоты?
Вера быстро поставила корзину обратно на мостик, склонилась в реку, достала со дна немного ила и натерла им себе щеки. Потом встала, резко повернулась к нему и дерзко спросила:
– А так?
Громов усмехнулся, наблюдая за ее действиями, и тотчас заявил:
– Такую красоту ничем не замажешь! Да и зачем ее замазывать и прятать? Ее надо украшать дорогими камнями и украшениями.
Девушка вновь склонилась к воде, быстро умылась, утерла лицо рукой, потом убрала косу назад и тихо попросила:
– Ой уйдите, барин! Не хватало мне еще позора на всю округу.
– Ах, Вера-Вера, почему ты меня избегаешь? – с грустью в голосе спросил он.
– Сказала же вам: вы барин, а я босая крестьянка! И не о чем нам с вами разговаривать.
– Я сегодня понял, что ты очень умная девочка, и с тобой приятно общаться. Ты много знаешь о людях, о жизни. Словно тебе не шестнадцать лет, а ты совсем взрослая.
Озираясь по сторонам, Вера заметно волновалась.
– Уходите, прошу вас, люди кругом. Братья увидят, совсем худо будет…
– А если бы они нас не увидели? Ну скажем… никто? Ни люди, ни братья, ты бы со мной поговорила?
– Нет.
– Почему?!
– Вы взрослый мужчина, дворянин. Ищите для разговоров барышню из своих поместий или из соседних. Сыщите себе ровню.
– Мне с ними скучно, – признался он и мило улыбнулся, наблюдая, как девушка готовится дать ему очередной словесный отпор.
– А вам веселья хочется?! – с укором ответила она.
А сама смотрели на него черными обворожительными глаза, но такими чистыми, такими светлыми и, казалось, по-детски наивными.
– Хочется, – честно сознался Григорий.
– Так ищите его в другом месте! А у меня работы слишком много! Мне еще грибы варить, да солить! Да вашей маменьки рушники и салфетки вышивать! – выпалила Карнаухова и попыталась его обойти.
Но Громов преградил ей выход с мостика, и Вера резко отошла назад, думая, как теперь от него отвязаться.
– Маменька рушники и салфетки вышивает для свадьбы, хочет меня женить, – с улыбкой говорил он, а сам не сводил с неё своих счастливых