Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Он
Его дороги длинны и разбиты,
Его дома просторны и пусты,
Его слова неброски и просты,
И искренни страданья и молитвы.
Сужденья непредвиденны и точны,
Свои ошибки знает, Вам – простит.
Он остро шутит, мало говорит
И знает: все владения непрочны.
Его одежды крепки, хоть и марки,
Надежда – это слово не его,
Его не беспокоит большинство,
Его идеи глубоки и ярки.
Как здравый смысл и мнение народа,
Как гордость и пустое хвастовство,
Как гений и судейство, так его
Несовместима с плоскостью природа.
Пасхальное
Закончился сезон дождей.
И днем стоит жара.
Собралось множество людей,
Ждут с раннего утра.
Напрасно в гору поднимались.
Читали б лучше агаду1
И смертью бы не любовались
Себе на вечную беду.
Но что-то есть в чужом мученьи,
Что так влечет к нему толпу,
В чужом смиреньи и забвеньи
И прибивании к кресту.
Обмякший, потный и уставший
Он, сдавшись, милости просил.
Но голубь, мимо пролетавший,
Внимания не обратил.
Мой день
К ближайшей станции метро
Я подъезжаю на трамвае,
Я с шиком открываю дверь
И гордой поступью схожу,
Я фиолетовым зонтом
Мотоциклистов разгоняю,
В своем оранжевом плаще
Примером яркости служу.
Я в переполненный вагон
Ворвусь на крыльях вдохновенья
И, растолкав детей и баб,
Освобожу себе простор,
По нудной ветке кольцевой
Могу катать до исступленья,
Пока в сознании моем
Рокочет пламенный мотор.
К ближайшей станции метро
Трамвай под вечер подберется.
В нем потрудившийся народ
Воспримет правду бытия.
Сердитый, мрачный, грубый, злой,
Холодный, словно дно колодца,
Мне встанет на ногу сосед,
Уставший за день, как и я.
Еврейское кладбище
На старом кладбище забытом
Средь неухоженных могил
Я с головою непокрытой
Бродил.
Здесь Спиваки и Рабинеры,
Профессора и шулера,
Купцы, врачи и инженеры —
Вчера.
Здесь Воробейчик не летает,
Одежду Шнейдер не кроит,
Молитву Кантор не читает —
Молчит.
Здесь скрипачи и пианисты
Уж не сыграют в унисон.
Сонаты Шуберта и Листа —
Как сон.
Здесь диссонансом – Ивановы,
Здесь резонансом – Кац, Левит,
Здесь много старых, мало новых
Лежит.
Здесь кленом вырвана ограда,
Расколот, памятник лежит.
Здесь запах сырости и хлада
Царит.
На старом кладбище забытом,
Что в центре городской глуши,
Я с головою непокрытой —
В тиши.
Дома-музеи
Я очень не люблю дома-музеи.
Здесь словно по команде, как в аврал
Тупой толпой глазеют ротозеи
На тот горшок, в который Пушкин ср**.
Что, правда, не понять слова поэта,
Рожденные средь благостей и скверн,
Не видя стол, где жадно жрал котлеты,
И койку, на которой трахал Керн?
Что, нужно, словно пища, словно воздух
Чтоб ты своей рукой пощупать смог,
Дома в Овере, ирис, стог, подсолнух,
И холст, на коий толсто клал Ван Гог?
Ну