Артём подошёл к ним, несколько секунд давил окурок в пепельнице на столе, сосредоточенно наблюдая за искрящимся и гаснущим пеплом – видимое краем глаза шевеление тел продолжалось, только Эликс больше не произносил слов – наслаждался сопением и стонами Наты. Артём спустился с веранды и ушёл в сосны.
Хвойная тьма колола глаза. Артём шёл, огибая стволы, думая, что идёт ровно по прямой, но сколько он ни оглядывался, голубоватое клубное мерцание не удалялось, и сколько ни светил телефоном впереди себя, участок не заканчивался. Артём стал вспоминать, сколько соток занимает Эликс в этом лесу. Мысли не слушались, голова стремительно тяжелела, начинала кружиться. Артём прислонился лбом к дереву. С упругостью мячика для гольфа проскакала по земле сорвавшаяся шишка. Захотелось вернуться, и он побрёл, сильно качаясь, на мигающий свет, но не мог приблизиться к нему так же, как прежде не мог от него уйти. Вместо веранды он пришёл к забору, за которым одинокий жёлтый фонарь проливался на угол соседского дома с угрюмо-янтарной обшивкой. Артём сел, привалившись к забору, забегал пальцами по вспыхнувшему экрану. Из динамика рванула музыка, та же, что доносилась издалека.
– Алонзо, я заблудился.
– Где?! – перекричал техно Алонзо.
– В лесу!
– О-ой, ну ты мудак!
Артём не заметил, как Алонзо подошёл – он смотрел в рябой мрак стволов и корней, боясь сомкнуть веки и отрубиться.
– Алонзо, – сказал Артём, – кем надо быть, чтобы свалить власть?
– Музон этот тупой уже всех заебал. – Алонзо сорвал можжевеловую ветвь, стал отрезвляюще тыкать ей Артёму в лицо.
– Ты мне скажи! – Артём удивлялся, что может связно говорить. – Кем надо быть, левым или правым, чтобы свалить такого человека, как мой отец?
– А отец-то твой что тебе сделал? – Алонзо осторожно всмотрелся в сидящего Артёма.
– Отец мой – власть! – рявкнул Артём и, оттолкнувшись локтем от забора, встал на ноги. – Мы перед ним – никто! И я – никто! И ты – никто!
– Если ты про борьбу с властью, то я всегда за левых. – Алонзо на всякий случай придержал Артёма за руку. – Правые в оппозиции – это хуйня. Они хотят лишь поменять аппарат, элиту. Они сами за такое же подавление, за такую же власть – определённой нации, клана или крупного капитала.
– Я тебе не про нацию и не про капитал. – Артём встал лицом к соседскому коттеджу. – Я про политику вообще. Нужно ли приманивать народ, вести за собой толпы, или же проще…
– Блядь, никто никого не приманивает, мы верим в людей, представляем их интересы! Мы-то знаем, что среди них есть те, для которых