Мне сложно вспомнить, выражало ли моё лицо то, что я чувствовал, но в душе у меня творился настоящий кавардак. Я вдруг увидел маму – такой, какой она осталась в моей памяти: улыбающейся, ласковой. Я вспомнил, как она напевала, когда готовила. Как она брала меня на руки – просто так, без всякого повода.
Я уже не мог сдерживать слёзы. Они застили мне глаза толстой, дрожащей пеленой, и мне пришлось моргнуть, чтобы согнать её. На стол упали две тяжёлые капли. Казалось, звук от их удара о поверхность стола заполнил всё пространство, поэтому я, стыдясь своей слабости, боялся поднять глаза на брата. А он молчал, давая мне время справиться с эмоциями, чтобы я мог дослушать его рассказ.
– И что было потом? – спросил я, как только почувствовал, что более-менее контролирую своё тело.
– Я очнулся в госпитале, – тут же ответил Вовка, словно ждал этого вопроса. – Я вспомнил разговор с мамой, много думал об этом и пришёл к мысли, что это была лишь игра воображения. Я запретил себе вспоминать об этом, чтобы грёзы не вышли за рамки дозволенного. Я все силы бросил на восстановление после ранения, а когда уже готовился к выписке, мне приснилась мама. Она велела мне уволиться из армии и разыскать таких же, как я. С тех пор я стал видеть её во снах, где она давала мне какие-то указания и даже информацию. Кстати, это она дала мне адрес Горыныча. Она торопила меня, боялась, что лиги до вас доберутся раньше, чем я, – Вовка заглянул в кружку, махом, как водку, допил остатки чая. – А я очень долго не мог поверить в происходящее. Я занимался расследованием смерти своего отца, вместо того чтобы рвануть за тобой. Я пытался вернуться в нормальную жизнь, хотя она выплюнула меня и не хотела принимать обратно. Я долго сопротивлялся течению, пока не понял: оно несёт меня к моему предназначению. И когда я это осознал, всё встало на свои места. Я принял свою драконью сущность, научился жить с ней. Это не так уж трудно, потому что она даёт множество бонусов.
– Вов, скажи, что ты шутишь, – мне с каждой минутой становилось всё больнее слышать это.
– Не скажу. Ты ведь тоже чувствуешь, что ты не такой, как все.
– Нет, не чувствую. Я не знаю, какими должны быть эти безликие «все». Нет такого показателя, чтобы измерить похожесть или непохожесть людей. Все мы чем-то отличаемся друг от друга, и это не повод выдумывать себе какое-то сказочное происхождение.
– Ты сопротивляешься, и это правильно. Твой мозг, твоя биологическая оболочка привыкли осознавать себя человеком. Разум без боя не сдастся. Я сам прошёл через это, поэтому и не хотел вываливать на тебя правду в первый день. Я думал понаблюдать за тобой, подготовить к разговору. Теперь понимаю: к такому не подготовишь.
– У тебя была тяжёлая травма головы. Мне очень жаль,