Я больше не думала о тех болях, которые мне доносили мучения. Внутри всё сжалось, как будто из тебя рвут все потроха, я перестала видеть, в прямом смысле слова. Что происходит, что же происходит, мать твою?! Мои глаза режет влажность, всё горит. Я не заметила, как сама подползла к телу Максима, того друга с кем я была счастлива, с тем, с кем мне было хорошо, тот, кто заставлял меня улыбаться и не плакать лежит на асфальте, а из его рта течёт кровь, я не вижу этого под белой пеленой в моих глазах, я в прямом смысле не дышу, я не могу дышать. Чувствую, что голову что-то сдавливает. Ощущаю на своих ладонях ещё тёплую кровь Максима. Тот из-за кого это произошло, сейчас упал перед ним и начинает трясти, что бы он очнулся.
– Макс! Прошу очнись, Макс! Не умирай! Макс! Пожалуйста! Прошу не надо, не умирай! Макс, вставай, прошу тебя!
Голову сжимает всё сильнее, она горит, а сердце… Кажется его уже нет. Этот крик разрывает мне горло, но мне было плевать! Я кричу самым душераздирающим криком, мне казалось, что столетний мёртвый бы пробудился, услышав его. Даже самому заклятому врагу, здравомыслящий человек не пожелает этого видеть, но он видит! Он видит это! Эта мразь видит его! Это всё из-за него! Я кричу до охрипления, горло больно рвёт, но мне плевать!!! Я ничего не хочу в этом мире! Просто верните мне его! Верните мне человека, ради которого умерла бы я!
Последнее, что я увидела – это мразь, которая сидела на асфальте, смотря ошарашенным лицом на труп своего друга детства, и кортеж скорой помощи, который в спешке забирал моего друга, я не хотела его отпускать, не хотела отдавать этим фельдшерам его тело, я хотела разбудить его криком, в надежде, что он проснётся, но я падаю, ударяясь головой об асфальт и ничего не чувствую, словно я была по-настоящему бездыханной. А потом белая пелена заменилась чёрным фоном.
* * *
Я открываю свои опухшие глаза и вижу белый потолок с облупленной штукатуркой. Чувствую резкий запах хлорки и спирта. Лежу на белой койке, а рядом со мной стоит капельница.
Я лежу в состоянии богомола несколько минут, а потом кричу своим ужасно охрипшим голосом. Бужу всех, кто был в палате, кто-то подбегает меня успокаивать, а кто-то зовёт врача. Я не хочу видеть все эти фальшивые лица. Мои глаза снова покрываются белой пеленой, мне страшно, мне очень страшно, я не могу себя контролировать. Я раздираю тугую повязку, которая у меня на голове, срывая её вместе со своими волосами, я поджимаю ноги под себя и бью по ним, мои руки кто-то хватает и зажимает рот, но я рыпаюсь так, что даже бы самый дикий и свирепый зверь убежал от испуга, увидя моё бешенство. Ко мне подбегает врач, но я не позволяю делать ему мне укол успокоительного, и тогда ко мне подбегает мама, моя мама, она отталкивает врача, и поднимает меня утешая, а я лишь кричу, но я слышу слова, которые в этот момент переворачивают моё состояние верх дном.
– Варечка, Варя, не надо, не кричи. Всё в порядке, всё хорошо. Он жив, слышишь? Максим жив. И ты в порядке. Скорая вовремя приехала, доченька. Они успели, с вами всё будет хорошо. Не кричи.