Тишина угнетала. Робко нарушила её, выждав, когда Эндарс отлучится во двор:
– Роман, если я когда-нибудь тебя чем-нибудь обижу, ты меня простишь?
– Ты простила меня за моё враньё. Как я могу тебя не простить после этого?
– А если я тебя очень сильно обижу, ты всё равно меня простишь?
Брат долго разглядывал моё лицо, потом задумчиво сказал:
– Ты сегодня какая-то странная.
– Значит, простишь?
– Конечно, прощу, – посмотрел, прищурившись, – Что с тобой сегодня, сопля моя?
Долго обдумывала, как ответить, затем, не выдержав, хлопнула по столешнице рядом с ним:
– Ромка, так ведь нельзя!
– Чего нельзя? – он приподнял брови.
– Нельзя жить здесь беззаботно, не задумываясь об этой проклятой вражде!
– Как будто мы можем что-то изменить!
– Если будем сидеть, сложа руки, то точно ничего не изменим!
Мужчина тяжело вздохнул. Добавил мрачно:
– Алинка, глупая, ну, пойми, нам ничего не изменить. Мы – никто. Так получилось. Нам вообще надо думать только о том, как бы выжить самим.
Всхлипнув, сорвалась на крик:
– Но неужели, раз так сложилось, я обязана так жить?! Неужели должна терпеть, растить детей, чтоб когда-нибудь из-за этих проклятых битв…
Брат резко встал и сердитым взором впился в моё лицо:
– Каких детей?
– Моих будущих детей.
– И от кого они будут, эти твои дети?
– Я пока не знаю. Их пока нет, но когда-нибудь они непременно появятся.
Шумно выдохнув, Роман снова сел и проворчал:
– Вот появятся, тогда и будешь думать.
Я нервно выстучала ногтями по столешнице какой-то полузабытый мотив. Сердито спросила:
– Разве глупо сейчас о них не думать?!
– Сестра, не кричи на меня! – он возмущённо ухо потёр, – Я тоже о них думал и решил пока не жениться.
– Как будто случайно они…
– Никаких случайных детей у меня пока не будет, – отрезал мужчина, – Когда-нибудь женюсь, и тогда хоть случайно, хоть намеренно стану отцом.
Проворчала:
– Разве это выход? Не лучше ли помирить нашу страну с врагами, да так, чтобы они всегда были вместе?
Брат ненадолго онемел. Потом посерьёзнел.
– Значит, ты продолжаешь думать об тех обманщиках, – как бы для себя отметил он. – Запереть бы тебя и не выпускать, пока про эту глупость не забудешь!
То, что ты не задумываешься о будущих детях, выходит, умно, а то, что я о своих будущих детях задумываюсь – это глупо? И за то, что не хочу, чтобы моим детям когда-нибудь пришлось страдать, меня, будущую мать, можно запирать и считать дурой?!
Обида, возмущение, гнев загорелись, сцепились, переплелись в сердце. Было бы хоть что-то, способное всё изменить, не раздумывая, попробовала бы! Не важно, какие