Дождавшись, когда наёмники покинут комнату, Арганел повернулся к хозяйке дома. Та стояла, навалившись на стену и сжимая пальцами рану на руке: ещё в первые секунды боя Ортей одним взмахом меча пресёк её попытки к сопротивлению.
Пробежавшись взглядом по полу, Арганел нагнулся возле кинжала – того самого, которым Анжелия неумело попыталась отбиться, – и аккуратно извлёк его из лужи крови. Короткое изогнутое лезвие применялось в ритуалах призыва и не годилось для серьёзного боя, что, впрочем, не означало, что им нельзя было оборвать чью-нибудь жизнь.
– Ты ведь понимаешь, Анжи, что я не могу оставить столь опасного свидетеля. И не думай, что мне будет приятно это делать.
Изобразив во взгляде сожаление, Арганел шагнул в её сторону, крепче сжимая рукоять ритуального клинка.
***
Продвигаясь к убежищу, Дариан представлял в уме, как он будет расхаживать перед общиной вправо и влево, театрально жестикулируя руками и в мельчайших деталях рассказывая о каждом своём движении, о каждом услышанном и сказанном слове, а старый Дрегг – внимательно слушать и заваливать его вопросами.
– И ты полез в дом некромантов ради курицы? Вот безмозглый мальчишка…
– Спрятали ходока в доспехе? Ловко придумано.
– Слишком быстро бегал? Ты не перепутал – это точно был ходок?
– И ты просто бросил её?
Последние слова, прозвучавшие в голове скрипучим голосом старика, заставили Дариана резко остановиться. Что за глупости приходят в голову? С какой стати Дрегг вдруг станет задавать такие вопросы? Все жители Нориама – враги, а некроманты – в особенности. Их незачем жалеть, а уж известие о том, что одной некромантской семьёй в городе стало меньше, и вовсе может послужить поводом для праздника. Друзьями в этом враждебном мире можно было называть только тех, у кого так же, как и у тебя, нет дома.
Тех, у кого нет дома… Дариан снова прокрутил в голове сегодняшние события: нападение Кориусов, побег из особняка. И вопрос, произнесённый едва слышимым, лишённым надежды голосом: "Куда мне идти?" Дариан не был уверен, был ли этот вопрос адресован именно ему. Может, Шенни обращалась к самому городу, который после шестнадцати лет беззаботной жизни взял и выбросил её на улицу? Или к дождю, который встретил её, приглашая в новую, мокрую и холодную жизнь, и от которого она тщетно пыталась защитить книгу, прижатую к груди?
Она была носителем чёрного искусства, ставшего причиной голодного существования Дариана и гибели многих его товарищей. Но с этого вечера Шенни была ещё и бездомной, и в этом городе существовало лишь одно место, где могли принять человека, лишённого крыши над головой. Место, в которое Дариан прямо сейчас направлялся. Но он не привык возвращаться в убежище, не выполнив все поставленные на день задачи. Оставалась последняя, и она казалась гораздо важнее, чем добыча одежды или еды. Преследуемый стойким ощущением, что