911. Виктория Стругова

ы не возражаете?

      – Конечно нет, – я киваю, а он снова улыбается своей детской невинной улыбкой и ведёт меня за собой в глубину просторного зала. Он издаёт шелест. Я слышу, как шелестит его одежда, как его обувь, почти не отрываемая от пола, шелестит по паркету. Я слышу, как его пальцы заставляют шелестеть блокнот. Я слышу его голос, такой тихий, вкрадчивый. Шелестящий. Я прислушиваюсь, словно может возникнуть нежданная опасность, и начинаю так же, как и он, шелестеть.

      Мальчик жестом приглашает меня занять место недалеко от окна и подаёт меню. Я думаю, что он весьма наблюдателен и услужлив, если выбрал для меня хорошо освещаемый столик возле стены с розеткой.

      – Что будете заказывать? – шелестит юнец, чуть склоняя корпус и заглядывая в моё лицо. Я долго не мог привыкнуть к зрительному контакту с собеседником, по привычке прислушиваясь к тембру голоса, скорости речи и интонации – кажется, это называется «издержки профессии». Но я вовсе не был против такого отношения этого юноши к себе.

      – Латте с корицей и зефиром, пожалуйста. И круассан, – мальчик прошелестел карандашом в блокноте, поклонился и сбежал от меня. Его учтивость напоминала мне что-то японское, но я не мог понять…

      Хотя, я отвлёкся. Я здесь не для этого.

      Начнём запись.

      Я родился в 1948 году в Детройте. Сейчас мне шестьдесят семь лет. В 1965-м я поступил в университет, а в 71-м пришёл работать в центр психологической помощи «Единство», как сейчас принято говорить «сотрудником call-center». А раньше мы были простыми телефонистами.

      – «Good afternoon, my name is Alex, I am an expert at the call center for psychological assistance «Unity». What can I do for you?» – за шестнадцать лет работы эта фраза всячески менялась, но её суть оставалась неизменной: правильно представиться, чтобы дать клиенту уверенность, что он звонит в нужную организацию и говорит с «лицом» компании; затем подстроиться под манеру разговора собеседника, понять его настроение и начать разговор.

      «HOLD» (удержание)– кнопка спасения оператора, которой я никогда не пользовался

      Когда я был маленьким, Детройт был прекрасным городом. Я любил его улицы и тенистые парки, зелёные газоны и запах сладкой маминой выпечки. Сейчас всё изменилось. С пятидесятых годов население значительно уменьшилось, автомобильная промышленность пострадала из-за глобальной конкуренции, так что нас поразил экономический и демографический кризис. Из-за этого уровень преступности Детройта стал самым высоким в штатах.

      После своего увольнения из центра в 89-м я навсегда покинул этот город.

      Причиной моего увольнения стал тот разговор… Это стало последней каплей для меня, несмотря на то, что я уволился лишь спустя полтора года.

      Официантик вновь появился у моего стола со свежим горячим кофе и ароматным мягким круассаном. Когда он в очередной раз склонился, я заметил на его груди вышитую золотым надпись: «Кристиан».

      – Крис?

      – Да? – в его глазах я увидел удивление.

      Я так давно не слышал английскую речь.

      – Ты… американец?

      Парнишка вскинул брови.

      – Да, я из Нью-Джерси, – он кивнул, переходя с прекрасного французского на родной английский. – А вы тоже?..

      Я улыбнулся, прикрывая глаза. На английском Крис немного картавил, – может, сказывается жизнь в Провансе?

      – Спасибо за работу, – я коснулся его руки, поскольку для меня это было жизненно необходимо. Мальчишка улыбнулся, смущённо отводя взгляд.

      – Если я понадоблюсь Вам… просто нажмите кнопку вызова, – дождавшись понимающего кивка от меня, он отошёл от стола.

      Конечно же, понадобишься.

      ТАБУ В PHONE LINE– ЕСТЬ, ПИТЬ, ШУРШАТЬ БУМАГОЙ ИЛИ КЛАЦАТЬ КЛАВИАТУРОЙ, КУРИТЬ И ВЗДЫХАТЬ

      Я почти не помню тот день: как он начался, какая была погода, что я делал до работы. Наверняка, как обычно не выспался и выпил два стакана крепкого и приторно-сладкого кофе, заедая его самой дешёвой выпечкой из частной пекарни напротив нашего центра – круассанами с шоколадом или ванильным кремом. Эту пекарню держала полная немолодая женщина. Её первый муж скончался во время войны, а второй оказался жутким пройдохой – он обобрал её до нитки и оставил с двумя детьми на руках. Помню их– это два славных мальчугана в белых от муки футболках или рубашках с короткими рукавами и одинаковых шортах на лямках. Старший – тощий и высокий, помогал матери носить мешки с мукой и листы с выпечкой, а младший вырезал украшения или готовил начинку и крема́ для то́ртов. В этой пекарне я спускал почти треть своей зарплаты на выпечку, кофе и большие чаевые, а хозяйка, зная мою страсть к сладкому, добавляла в напитки по четыре ложки сахара и часто угощала горячим супом-пюре на обед.