Тогда именно в советской глубинке можно было достать любые дефицитные книги. Кстати, они стоили совсем недорого. Некоторые в деревне использовали книги как растопку. Конечно, не бабушка. Она родилась в городе Пушкине, в Ленинградской области. У нее всегда лежала на столе книга. Мне нравился книжный запах.
В комнате Энрике книг нет, зато чувствуется дух лекарств, перебивающий аромат новой древесины. К переезду Энрике здесь сделали ремонт. Паола, его невестка, сокрушается: «Ремонта совсем не видно: ни панелей, ни модного дивана, ни телевизора!» Всё заслонили привезённые Энрике старые вещи: позеленевшие бронзовые настенные часы, кровать с резной спинкой и лохматым пледом, чёрно-белые фотографии фронтовых друзей в рамках. Из Реджио привезли даже вязанные крючком салфетки.
Опять Энрике зашёлся в хриплом кашле. Я взяла полотенце, намочила его и вытерла капельки пота со лба. Какие же редкие у Энрике волосы! А может, они были такие и раньше, но я не замечала под шляпой. Почувствовав мой взгляд, Энрике открыл мутные со сна глаза.
– Завтрак был чудесный, – улыбнулась я, имея в виду утренний капучино.
– Да? Ты использовала блюдце? И пальчик, когда кофе пила, не оттопыривала?
– Конечно, – поправляю ему подушку. Разрешаю ему учить меня хорошим манерам. Нэхай. В детстве так делала моя бабушка. Но я от неё отмахивалась: казалось, к чему знать этикет? У бабушки учиться не стала, а у Энрике – учусь. Семьи, в которых я работаю, не бедные. В них прислуга с хорошими манерами ценится.
Посмотрела на часы – время принимать лекарства. Под зорким взглядом Энрике взяла поднос, поставила на него стакан, развела в нём порошок, подала ему.
Он одобрительно кивнул – поднос не забыла! А потом, словно стесняясь нынешней слабости, ударился в воспоминания:
– Помнишь, как в Реджио мы случайно встретились на улице Корсо Гарибальди и я угостил тебя кофе?
– Помню, – слукавила я. Сколько их было, мужчин, которые приглашали меня на кофе на той центральной улице южного города Реджио!
– Возьми меня за руку! – попросил Энрике и, не дождавшись разрешения, легонько погладил меня по руке.
– Нет, – отстранилась я. Энрике все границы переходит! Одно дело – «играть в любовь» с помощью слов. И совсем другое дело, когда в ход идут прикосновения.
Вышла в свою каморку. Там всё ещё стояла корзина с семейным грязным бельём. Бросила туда майку Энрике, надела кофточку с длинным рукавом и почувствовала, что успокоилась.
Вернувшись к постели Энрике, тихо ему сказала:
– Ведь по правилам этикета мужчина не должен брать меня за руку.
– Если только этот мужчина не поклонник, который готов сделать предложение руки и сердца, – Энрике закашлялся, но продолжил: – Который готов!
Один мальчик кавказских кровей тоже готов был жениться. Я тогда в одиннадцатый класс ходила. Как я позже узнала, предлагал жениться он не только