– В некотором роде да… Вот, к примеру, есть у меня одна пара, очень хорошие люди, живут только далековато, приходится выезжать и оставлять Купидона надолго… В их случае не нужны ни медицинские вливания, ни игрушки, ни фильмы, ни зелья… Чистая психология! Приезжаю, констатирую полное здоровье с обеих сторон, и представляешь? – хохотнула Аннушка. – Мужик такое вытворяет! В этот раз двадцать часов подряд… Десять семяизвержений…
– А что ты делаешь все это время? – спросила я, не совсем осознав последние цифры.
– Сижу в кресле, корректирую иногда процесс… Даю советы. Подбадриваю. Чтобы они не стеснялись, тоже раздеваюсь догола. Засыпаю иногда, правда… С другой стороны, если все идет хорошо, зачем вмешиваться?
У меня лишь изо рта вылетело нечто похожее на вздох, за которым не последовало выдоха.
Аннушка посмотрела на меня как на бестолкового ребенка:
– Я с ними уже побывала в отпуске, в Таиланде, теперь вот вообще предлагают переехать в их город жить, – задумалась сексопатолог, – заманчивое предложение! Деньги хорошие предлагают. Главное, делать-то ничего не надо. Никаких противопоказаний нет. Любят друг друга сильно. Двое взрослых детей, уже внучка есть. Короче, чистая психология!
В голове крутился неприятный для меня самой вопрос, но Аннушка, будто услышав его, опять благодушно покачала головой. Мне стало стыдно за сомнения в ее профессиональных обязанностях в этом щепетильном интимном вопросе, но я все-таки не могла взять в толк… как это работает?
– Подожди, а ты сама-то веришь в эту обавь? Что она существует? Где твоя обавь, в таком случае?
Аннушка опять приблизила к себе Купидона и стала ластиться к птице, которая отвечала взаимностью.
– Моя обавь – это Купидон… Натворил бед в прошлых жизнях, теперь вот расплачивается, дурачок… – она нежно погладила монстра по перистой голове, вдруг опустившейся будто от тяжести вины. – Должен теперь триста лет прожить в теле птицы, все понимать, все видеть, но без возможности ответить или как-то помочь себе… И мне… – они соприкоснулись лбами, ласково потираясь носами друг о друга, она – хорошеньким розовым курносым, он – громадным окостенелым загнутым клювом, а по моей коже табунами побежали леденящие, оставляющие мокрый след мурашки…
– То есть ты никогда не выйдешь замуж?
– Ну почему же? Любовей, в отличие от обави, может быть много… – Аннушка лукаво улыбнулась.
– А как же отличить обавь от любви?
– Бросить все и отправиться искать того самого, похожего на тебя, как вторая половинка апельсинки… – На это способны не все. Особенно, когда уже имеются семья, дети, обязательства… Но когда ты его встретишь, Беллочка, – белой нежной пухловатой рукой с длинными красивыми пальцами она взяла меня за подбородок, пристально