Полицейский достал из серой пачки жёлтый лист.
– Пройдёмте, – он указал на дверь. – Мы снимаем показания. Вы свободны, – мент кивнул женщинам и парню.
Мальчишка тут же развернулся и быстрым шагом пошёл наверх, перескакивая через ступеньки. Тётки продолжали стоять. Уверен: они обсуждали Маринину смерть и мою причастность к ней. Старые сплетницы. Я вообще тут ни при чём.
Пока я заполнял бланк свидетеля, приехала труповозка. Трое в светлых халатах прошли в комнату.
– А как она умерла?
Мент ответил неохотно:
– Наглоталась таблеток. Вы закончили?
Я протянул ему заполненный лист.
Мимо кухни прошёл человек, за ним – двое с носилками в руках. На носилках – чёрный глянцевый мешок. В нём, видимо, было тело Марины.
Я сглотнул слюну. Никогда не видел труп. Было не по себе смотреть на блестящий пакет, зная, что в нём скрыто то, что я трахал пару дней назад; то, что ещё недавно двигалось, говорило, дышало; что-то мёртвое, испачканное собственными испражнениями, пропитанное рвотой с остатками еды; мёртвое, бывшее всего несколько часов назад живым. Мне страшно захотелось увидеть её лицо.
– Стойте!
Бригада труповозов остановилась, мент устало посмотрел на меня.
– Я хочу попрощаться, можно мне взглянуть на неё?
– Нет, – отрывисто бросил полицейский. – На похоронах попрощаешься. – И повернулся к врачам, – уносите.
– Стойте! Я ведь любил её, так неужели не могу проститься? Вы же люди и должны понять.
Есть! Взгляды смягчились. Я медленно подошёл к носилкам, их положили на пол. Один из сотрудников морга расстегнул молнию на мешке. Я приготовился. И ничего, то есть совсем ничего не почувствовал. Лицо как лицо, разве что не слышно дыхания и зрачки под закрытыми веками не шевелятся. А в остальном она будто спит. Я протянул руку к щеке. Холодная. Я всматривался и всматривался в это лицо, стараясь разглядеть на нём печать смерти, но ничего не видел.
Позже я не раз жалел, что сказал «я ведь любил её». Какого чёрта? Это всё дурацкое любопытство! Любопытство и жадность – вот что губит всех нас.
В том листе с показаниями я написал, что общался с Мариной, но не тесно, что мы были просто знакомы и переспали пару раз. Написал, что звонил ей сегодня, потому что хотел встретиться. В общем, я всё сделал для того, чтобы полиция думала: мы с ней чужие люди, не имеющие ничего общего. А теперь получалось, что я солгал. Раз люблю – значит, были близки. Раз она покончила с собой, а я был близким – значит, должен был знать причины и предупредить суицид или хотя бы догадываться, почему она его совершила.
Неприятный холодок пробежал по телу. Я уже представлял, как буду ходить в участок и оправдываться, как буду врать им, как буду тратить своё богатство – своё время.
Но я и предположить не мог, чем на деле закончится эта история. Да и сейчас не верю в это.
2. Чёрная полоса
Из головы