Русский пятистатейник. Андрей Милов

изобретённым для обозначения временных пределов. Выдумал словосочетание – и тем словом всё якобы объяснил. Недопонимание главного русского вопроса по существу явления привело к тому, что до сего дня историки теряются в догадках, пытаясь локализовать Русь. Обычно указывают в сторону Киева, однако Киев – это Киев, а не Русь, как и Новгород – Господин Великий Новгород, а не Русь, Чернигов – Чернигов, Смоленск – Смоленск и т.д. Но всё это русские города – на земле Русской. Однако ж! Ежели, между тем, мы вложим в слово «русь» хотя бы одно из известных нам конкретных значений – ставка князя например, тогда, по меньшей мере, прояснится хотя бы, почему Русь перемещалась в пространстве. Где князь – там и Русь, там и стол, пусть даже под стенами Царьграда или посредь Дуная, а куда дотягивается рука долгая – там Русская земля. А русский тот, кто назвался русским. Вот это вот – важно.

      Не потому ли академики, сбитые с толку, выдумали миф о едином государстве Киевская Русь, что нужна им была некая мыслительная категория, в русле которой было бы проще додумывать всякие небылицы про идею русскую?! Но в том искусственном термине, несмотря на его очевидную ущербность, был бы резон, ежели б в качестве переменной величины была введена этимология слова «русь». Тогда бы в отдельные времена этих «русей» (включая Швецию) насчитывали бы историки едва не под сотню – и всё это средневековые государства, вступавшие во временные союзы и воевавшие друг с другом пуще заклятых врагов. Типичная для Европы картина. Трудами советских историков Киевская Русь превратилась на бумаге в единое государство. Так и хочется воскликнуть: «О времена – о нравы!». Ежели б не нашествие Орды, преемницей одной из которых стала Москва, то сегодня историки, скорее всего, говорили бы не об усобице и удельности, а о 200-летней войне и образовании национальных русских государств. Например, как современная Литва.

      А вот в течение XII века и позже, особенно во времена полыхавшей усобицы, шведские конунги распространили свою власть почти на весь прибалтийский регион. Любой швед для финна был власть имущим на протяжении 700 лет. Рука шведская, то бишь Routsi, для финна – власть, а власть – это закон, то есть тот порядок, который лежит ЗАобычаяКОНОМ. Даже имени собственного Suomi – финны были лишены. И язык шведский был единственным официальным языком на протяжении всех веков владычества шведов. И вера была навязана чужая, и обычаи чужие. По сути финны были лишены права на своё национальное самосознание. И так, под рукою шведской, продолжалось вплоть до века XIX. Понятно, что определение Ruotsi из поколения в поколение укоренялось в народном языке с этническим оттенком по отношению к государственной власти – шведской. Не шведов, а власти шведской, ну и, наконец, приобрело этнический оттенок.

      В 1809 году Россия отняла Финляндию у Швеции, и только в политических рамках Великого княжества Финляндского сначала помалу, а затем всё быстрее и быстрее начало развиваться национальное самосознание, культура, язык, формы местного самоуправления. Времена изменились,