Меня завели в просторный кабинет, где сидело несколько человек в белых халатах. Конечно, к президенту допускают только здоровых людей, подумал я, потому и проводят проверку здоровья человека. Они задавали мне различные вопросы, которые ставили порой меня в тупик. Например, спрашивают меня, не роняла ли меня мама в детстве на землю или как я отношусь к инопланетянам.
После недолгого совещания, до меня долетели лишь отдельные слова.
– Поместим его к Пушкину… Он же прозаик, уж лучше пускай он будет в одной палате со Львом Толстым… Толстый бывает очень буйным… Давайте лучше его поселим вместе с Гоголем.
На том и порешили. Один из заседавших, видно, он был старший, дал команду молодцам.
– Отведите его в комнату к Гоголю.
– Извините, но мне надо к Президенту, – возразил я.
– Извините нас, но президент сейчас в бегах. Когда он найдется, тогда и поселем вас вместе.
Меня снова повели по длинному коридору два молодца одинакового лица. Мне это уже не совсем нравилось, ибо желаемой встречи с Президентом не произошло, а с Гоголем в одной комнате мне не хотелось находиться. Я не скажу, что мне не нравился Николай Васильевич, но тот способ, которым меня водворяли туда, меня возмущал. Я хотел уже домой, потому начал пытаться освободится от цепких рук этих парней, но они были намного сильней меня, и потому я был обречен.
Меня бросили в небольшую камеру, слабо освещенную электрической лампочкой в решетке. Мои глаза постепенно привыкли к слабому освещению, и я смог рассмотреть обстановку камеры. Правда, она была обставлена очень скромно. Две кровати, расположенные одна за одно, стол и два стула. Вот и вся обстановка. Это было мое очередное разочарование, ибо я совсем не такого приема ожидал от президентского окружения.
– Майн гот! Майн гот! – услышал я резкие крики, которые раздавались в комнате. Только присмотревшись внимательней, я увидел на одной из кроватей некоего человечка скрутившегося калачиком.
Я подошел к нему, что бы рассмотреть поближе моего сокамерника. Он совсем не был похож на классика русской литературы. Я толкнул его в плечо.
– Ей, кто ты такой?
Он пролепетал что-то на чужом языке. Я еще раз попытался узнать его данные, но он снова пролепетал что-то на иностранном языке, очень похожем на немецкий. Тогда я собрал весь свой словарный запас, который накопил в средней школе и спросил.
– Ви гайст ду? – что в переводе на наш язык означало. Как тебя зовут?
Он снова пролепетал что-то, но из этого словоизвержения я только понял несколько слов: Георг Вильгельм Фридрих Гегель и еще какой-то каламбур