Долговязый подскочил к приемнику и включил музыку, медленно растворившись где-то в складках ткани, которая свисала на небольшом участке стены, свободном от зеркал. Подозреваю, что там было подобие гримерки. Но узнать это было не суждено, поэтому не стоило более моего внимания.
Спокойная и медленная мелодия наполняла зал. Я скинула куртку, на стоящий неподалеку стул. Рассел подошел ко мне на расстояние шага, уверенный. Он взял мою руку и положил себе на плечо, подняв мой локоть до нужной высоты своим. Сквозь мокрую ткань я чувствовала горячее и твердое тело. Его ладонь легла мне на спину. Она была очень жесткой.
На таком расстоянии невероятная мужская сила чувствовалась очень остро. По моей влажной от дождя спине разливался жар. Свободной рукой он взял мою ладонь и приподнял. Мы стояли в классической позе для вальса.
– Мягче руки, ты напряжена, – громко, сквозь музыку, сказал он.
"Конечно напряжена, попробуй тут расслабиться", – мрачно подумала я.
Он пытался вести мое сопротивляющееся тело, которое совершенно не хотело починяться. Встряхивал мою напряженную руку, хмурился и толкал мои ноги, которые не желали отступать назад, а рвались делать шаг только вперед.
– Хватит, – устав со мной бороться битый час, Рассел отпустил мою руку.
Я стояла нахохлившись. Что это вообще было? Неприятный осадок после танца наполнял меня негодованием. Танцевать с Расселом было приятно, но сам факт подчинения меня злил.
Мы вернулись в машину. Рассел сел за руль, облокотившись на сидение, и закинул голову назад. Он, закрыв глаза, о чем-то сосредоточено думал. Дождь хлестал как из ведра, оглушительно барабаня по крыше. Ноги давно промокли насквозь, тонкие балетки не могли защитить от луж и влаги.
Я, насытившись за день эмоционально и пригревшись, стала засыпать под мерный шум дождя. Мне убаюкивало и казалось, что поезд уносит меня в далекий край. В окне проносились леса и поля. Через стук колес неожиданно прорвался голос.
– Пока ты сама не станешь мягче, твои работы не приобретут тот оттенок, который так важен мне, – тихо сказал Рассел. Я вздрогнула и проснулась. Рукой провела по лицу, словно снимая липкую паутину сна.
– Я не стану мягче, если пытаться заставлять меня делать то, что противоестественно моей натуре, – моя вредная половина сознания огрызнулась, явно недовольная пробуждением. Я снова уставилась в окно. Спать больше не хотелось. Раздражение вновь вернулось.
Он точно издевается надо мной. Словно не видит моей симпатии и специально мучает.
– Твоей натуре не свойственно танцевать? – не понял Рассел. Он внимательно посмотрел на меня, повернув голову.
– Ей не свойственно подчинение в такой грубой форме, – уточнила я, подчеркивая последние слова.
– Где