– Эти письмена… Некоторые я совершенно не опознал. Некоторые похожи на старомонгольское письмо, другие – вон там, – Муллерман махнул рукой в сторону то ли аналоя, то ли алтаря, – совсем странные. Я не ручаюсь, конечно, но сказал бы, что написано по-арамейски.
– Что это нам дает?
– Ума не приложу. – Муллерман оглянулся на Костю Жданова, бдительно дежурившего у двери с ружьем на изготовку. – Этого здесь никак не должно быть, ну старомонгольский еще ладно… А уж в сочетании с этими бочками мне очень всё вокруг не нравится.
Вокруг часовни завывал ветер, бревна изредка поскрипывали и вздыхали. Керя во сне что-то пробормотал и почти по-детски захныкал.
– Сектанты? Хлысты какие-то, скопцы? – предположил Граве.
– Как я уже говорил, в здешних местах чему только не молятся. Но хлысты и скопцы довольно безобидные люди в сравнении с тем, что…
Договорить Муллерман не успел, потому что от двери грохнул выстрел. Коля отскочил в сторону, подняв кверху дымящийся ствол ружья, и шарил в кармане, ища новый патрон. Запасных патронов ему, правда, и не давали.
– Что там?! – крикнул Косте комкор. Все повскакивали с мест, уголовник судорожно задергал затвором карабина.
– Там кто-то был! Подошел прямо к двери!
– Ты его разглядел?
– Н-нет… То есть вроде бы человек, но…
– Дай сюда, – Граве отобрал у Кости ружье и бросил кулаку. Ивлев ловко поймал его на лету. Граве на цыпочках подкрался к двери и заглянул в широкую щель. Смотрел несколько секунд, потом так же на цыпочках, задом, отошел и повернулся к костру. На лице бывшего комкора было крайне странное выражение, смесь страха и удивления.
– Вы не поверите, но это наш покойник.
– Кхакой покойник?! – выдохнул Керя. Кулак перекрестился.
– Да которого ты зарезал. Пришел и стоит там, метрах в пяти от крыльца.
– Фуфло гонишь, фашист! Я его чисто запорол, рука набита!
– Иди сам глянь, – предложил Граве.
Керя подошел, посмотрел в щелку, выругался, потом выбил ногой улетевшую в свистящий мрак дверь и несколько раз выстрелил из карабина.
– Готов.
– Зря вы это с дверью, – сказал Муллерман. Керя злобно цыкнул на ученого и вышел наружу. Вернулся быстро, весь облепленный снегом; на себе он волок дверь, которую пристроил на место. Вернулся к костру, схватил с расстеленной тряпицы кусок сала, сунул в пасть и пробубнил, жуя:
– Я ему весь шаробан разнес, только тогда упал… А горло порезано как надо, кровища замерзла давно, и сам он холодный. Очки, что скажешь за мертвеца? Хочешь, сам иди позекай.
– Не имею ни малейшего желания, – покачал головой ученый. – Вам верю. Не стоило нам здесь ночевать, но и вариантов никаких нет… Пурга, насколько я могу судить, только усилилась.
– Куркуль, читай молитвы, – велел уголовник Ивлеву, беря еще один кусок сала. – Может, до утра продержимся с твоим господом-то.
До