Поначалу я думал, что удастся подружиться с кем-то из этих троих. Флора относилась ко мне по-доброму. У Смит, единственной во всем классе, оценки по математике были почти не хуже моих. А Фрай конечно же был геймер, я их за милю чую. Но Флора, Смит и Фрай составляли замкнутое трио, и я их нисколько не интересовал.
Я пытался пообщаться с Иганом, прошлогодним рабом Лоама. Думал, ему по душе придется компания такого же, как он, неудачника или он посочувствует тому, кто оказался на его месте. Но и он меня отвадил. Он питал какую-то извращенную привязанность к Лоаму и как будто оставался в зависимости от него. Ни одного дурного слова о бывшем хозяине он не желал слышать и обходился со мной почти так же скверно, как сам Лоам. Иган никак не мог себе позволить сблизиться со мной, потому что тем самым он бы стал таким же, как я – лузером. Он предпочитал собачонкой бегать за победителями. Наверное, сейчас вы скажете: «Придержи коней! Эта идея с Забегом вполне справедлива. Не это ли именуется меритократией: кто быстрее, тот и вожак. Это же никак не связано с деньгами. Главное – быть спортивнее прочих».
Нет, не так. Школа Осни – платная, и по всей стране она славится именно как первоклассное спортивное заведение. Каждый, кого я знал в Осни, за исключением профессорских детей вроде меня, сначала ходил в дорогущую подготовительную школу, где ребятишек безжалостно дрючат на спортивных занятиях. Будущих оснийцев тренировали бывшие олимпийцы и чемпионы мира и так далее. Так что если вы думаете, будто любой парнишка с улицы может запросто проникнуть в эту систему да еще и обогнать богачей, то вы ошибаетесь. Система настроена как надо.
Итак, я, Селкирк, оказался в самом-самом низу, одинокий маленький остров. Но это вовсе не означало, что меня перестали замечать. О, нет. Во время Забега я ни разу не услышал своего имени из рядов зрителей, никто и не пискнул в мою поддержку, – а теперь я только и слышал, как меня окликают. Ведь я же – Двенадцатый, все остальные выше меня, даже ничтожные Одиннадцатые вправе мной помыкать. «Селкирк, сделай то! Селкирк, сделай это!» Протестовать нельзя. На плечи мне давило одиннадцать более высоких номеров, словно я поддерживал рекордной высоты пирамиду чирлидеров. Ничего нельзя было сделать. Ни одного союзника, чтобы вместе поднять мятеж. Одиннадцатые, по большей части эмо, как Флора, кучка тупарей, менее активных «активистов» нигде не сыщешь. Нет, революция не для них. На вершине пирамиды размахивал помпонами Себастьян Лоам, Носконюхатель, единственный ученик Осни, закончивший Забег прежде, чем начался бой часов. Статус Четверти наделял Лоама абсолютной властью. Абсолютной властью надо мной.
6
Почему я не заплакал, когда подумал, что все мои одноклассники погибли
У Лоама все было схвачено. Любой из нас мечтал быть его другом. Знаете, как говорили о Джеймсе Бонде? Все парни