В подчинении Тауфина всё ещё оставалось две тысячи простых бойцов, в ком не было ни капли драконьей крови, но вот ядро семьи становилось всё меньше.
– Дети мои, – произнёс Тауфин чинно, обводя покровительственным взглядом стоявших перед ним сыновей и племянников. – Я хочу познакомить вас со своим новым сыном.
Сыновья Айниры зашептались и стали переглядываться.
Белл нахмурился и опустил руку туда, где мог бы уже быть настоящий меч, а сейчас вместо него висела бестолковая деревяшка.
Ингрид широко улыбнулась и, склонив голову, из-под густых ресниц бросила короткий взгляд на Раймона.
Раймон покраснел. Он покраснел ещё тогда, когда Тауфин заговорил о новом сыне, потому что не мог поверить, что речь идёт о нём.
Встреча с благородным эльфом была чудом. Одни демоны знают, что привело Тауфина в трущобы, но едва Раймон увидел вдалеке его прямую спину и шёлк голубого плаща, трепещущий на ветру, как уже не мог отвести взгляд. Конечно, все в округе знали, что гулящая Варна приблудила от эльфа. Острые уши было не скрыть никаким капюшоном, да и взрослел мальчик куда медленнее, чем сверстники – за что не раз получал обидные клички.
Но сам Раймон эльфов не видел никогда. До этого дня. Он пробирался ночами под окна трактира, чтобы послушать песни заезжих бардов о бессмертных народах, и гадал, каким же был его отец? Гордым Лунным или свободолюбивым Лесным эльфом? Или, может быть, просвещённым эльфом Солнца? И хотя сумеречное королевство лежало к Дорлифену ближе всех других эльфийских королевств, Раймон никогда и не надеялся, что в нём течёт кровь самого могущественного эльфийского народа, много веков назад породнившегося с драконами.
Раймон не знал, к какому народу принадлежит таинственный незнакомец. Его попросту покорили его волосы с прожилками золота и широкие плечи, закованные в сталь. И когда Мартышка Джон решил поживиться редкой добычей и всадить в спину благородному гостю свой кривой клинок, Раймон сам не заметил, как бросился ему наперерез. С первого раза клинок выбить не удалось, завязалась короткая схватка, и нож вошёл полуэльфу под ребро. Раймон уже решил, что ему конец, когда руки Тауфина оторвали от него Мартышку и швырнули о стену.
А его, грязного полукровку, подняли на руки.
– Зачем полез? – спросил Тауфин, и на лице незнакомого мужчины отразилась искренняя забота – такая, какую Раймон видел разве что в глазах матери, давно уже почившей от старости. Ответа Тауфин не дождался, продолжив