Первую ночь мы не отважились спать на брошенных шикарных кроватях, но сегодня решили улечься на них, чтоб дать отдохнуть уставшим от походных коек ребрам.
Остальные пустые квартиры в местечке, не занятые нашими полками, генерал приказал запереть и охранять. А то обокрадут местные воры, а потом будет все свалено на нас.
– Солдатики, мол, растащили!
По границе шныряют наши разъезды. Они осветили уже местность приблизительно верст на тридцать вглубь Пруссии. Они доносят, что порубежные деревеньки брошены пруссаками и стоят опустелыми. Казачьи разъезды ворочаются с сигарами в зубах. Вообще откуда-то появилась масса сигар. Идет по улице замусоленный стрелок-татарчонок и сосет довольно дорогую сигару.
– Откуда это ты, братец, раздобыл?
– Казаки Ваше-дие, дали. С немецкой земли привезли!
– Ну и что же, нравится она тебе, сигара-то?
– Так себе… Махорка слаще Ваше-бродь!
– Чего же ты тогда ее не куришь?
– А мы махорку-то бережем про запас. Не век ведь стоять тута будем, – скалит зубы стрелок.
Солдатики (да и не они одни, впрочем) недовольны сиденьем без дела. Утешаем – погодите, ребятишки! Успеете еще наработаться…
26 августа
Вчера ночью было маленькое столкновение нашего разъезда с прусскими фуражирами. Окончилось, за темнотой, ничем. У нас потерь нет.
Война перестала пугать. Теперь все ясно и определенно. Ждем немцев. Придут – начнем драться. Вот и все. И вся война тут! А вот когда едешь по тылу, да все время слушаешь разные ужасы – другое дело!
Сегодня в обед усиленно обстреливали появившийся с прусской стороны аэроплан. Он начал качаться и какими-то странными рывками то опускаться, то подниматься. Меня послали с мотоциклистами и велосипедистами захватить его, если он упадет. Мгновенно разогрели машины и, вскочив на седла, дали ход по песчаному шоссе, шедшему к границе. Местами завязали в песчаных и глубоких колеях, но все же летали вперед.
А ясно видимый уже желто-серый аэроплан с загнутыми назад кончиками крыльев отчаянно боролся с падением и выделывал все новые и новые спирали, пытаясь ввинтиться в голубую высь и уйти от нас. Но напрасно! Какая-то невидимая сила будто бы прижимала его к земле…
И вот мы под ним почти… Сверху сухой и короткий выстрел – очевидно, из револьвера катнули по моей команде. Последним усилием гигант – голубь относит свое пробитое пулями тело в сторону от дороги.
Нам туда не проехать по пахоте…
Бросаем машины и, приготовив револьверы, бежим из всех сил к тем вон высоким деревьям, вершин которых уже касается своими кривыми крыльями падающая птица…
Вдруг… Что это? Отчаянное —
– Ги-ги-их! – и откуда-то из кустов вылетает десяток казаков и во весь мах лошади летит туда же, куда бежали и мы.
Им