А в сухом остатке все было просто: жить осталось совсем чуть-чуть, даже не просто мало, а мизер, ничто. До весны не дотянуть. Хорошо, если три месяца. Можно биться: искать тех, кто не откажет в операции, химии и прочем. Но и если биться, она уйдет не за три месяца, а за год, продаст квартиру, которую собиралась оставить дочери, и проживет несколько лишних несчастных, очень несчастных месяцев. «Боже, почему ты оставил меня».
Поздним вечером Татьяна Григорьевна сидела на своей крохотной кухне, подливала себе коньяк и отрешенно смотрела в экран телевизора. Она не понимала, идет ли ток-шоу или глупый сериал – просто смотрела в светящееся пятно. Подруг у нее не было, их всегда заменяли коллеги по работе. Школьные друзья остались в далеком маленьком украинском городе, который она давно сменила на большой российский. По привычке она хотела было позвонить дочери, но ей одной-то было невыносимо ощущать себя лицом к лицу с накатившей бедой, а еще чьих-то причитаний она не выдержит, сломается совсем. И потом – она твердо решила, что квартиру оставит дочери и внуку, а дочь, узнав о болезни, может пытаться настаивать на продаже. На это Татьяна Григорьевна пойти никак не могла.
Головную боль она почувствовала еще год назад, тошнота появилась много позже. Но с ее работой, с постоянным недосыпанием (Татьяна Григорьевна даже иногда ночевала на диванчике в своем кабинете), с нервотрепкой, с недовольством начальства и заместителей можно было не только головную боль получить. Вот она и получила. О жизни вообще думать не хотелось, что о ней думать, если ее, увы, уже не будет. Воспоминаниями она не увлекалась: зачем вспоминать о том, что давно прошло. Да, виновата во многом, но что теперь исправить? В церковь надо пойти, помолиться, авось там помогут. Где «там», Татьяна Григорьевна боялась думать – тот мир представлялся приближающимся к ней ураганом, который сметет и не пожалеет, а дальше – какой-то пустыней. Думать об этом было совсем сложно. Коньяк не помогал, стало еще страшнее, две таблетки снотворного и будильник на 7 утра.
В 8 утра Татьяна Григорьевна по привычке вышла из дома и поплелась на работу, но, дойдя до метро, резко передумала, достала почти разряженный телефон и набрала своего зама. Коротко сообщив ему, что сегодня не придет, она решила пойти куда глаза глядят. Она дошла до соседнего парка. Две старушки проковыляли мимо с палками для модной среди тех, кем ей никогда уже не стать, забавы – скандинавской ходьбы. В какой-то момент она обнаружила, что подсматривает за старостью. Раньше она ее боялась, а теперь завидовала ей. Можно же жить в любом возрасте, главное – жить. Какая разница, как ты выглядишь, если в душе ты молод и полон желаний – выбирай на свой вкус.
В далекой молодости ей нравилось, несмотря на запрет родителей, наблюдать за неформалами. Их в ее городке было раз-два и обчелся,