Всегда живой. Александр Карпачев

паровоз, который он увидел впервые, и отсутствие туалета во дворе, точнее, туалет был, но представлял он собой невысокую каменную стенку, за которую все и ходили. Это, конечно, было дико – конец двадцатого века, европейская часть России, а во дворе нет даже простого деревянного сортира. Третья вещь скорее не поразила, а огорчила. Случилось это в послеолимпийской Москве, где он впервые выпил «фанту» и «пепси» и где ему купили жвачку. Она стоила тогда пятьдесят или шестьдесят копеек, то есть была не такая и дешевая, ему приобрели штук пять упаковок, и все было бы хорошо, он удовлетворился бы и этим количеством, но на вокзале увидел мальчика с целым блоком жвачки, а потом другого, правда, с половиной. И тут он устроил истерику – я тоже хочу целый блок! Мать пыталась объяснить, что у них осталось мало денег, а ехать еще четыре дня – ни в какую, хочу целый блок, как у того мальчика, чем я хуже! Кажется, дулся на нее два дня.

      Что ему сделала баба Оля? Да ничего такого. Куча детей живет с бабушками и дедушками – и ничего, никто не умер. Помнил ли этот десяти-двенадцатилетний паршивец, кто с ним нянчился до трех лет, кто его выходил, кто его спас, орущего день и ночь, посиневшего, решительно отказывающегося набирать положенный для младенца вес? Нет, конечно. Это был не он, с тем у него было только общее название – Марк, а больше ничего. Зато прекрасно понимал, кто отобрал у него комнату, раньше она была только его, а стала общая. Не-е-е-т, делиться он не хотел, но, будучи поставленным перед фактом, озлобился и затаился. Третировал ее по любому поводу: и потому, что как-то неправильно говорит, что-то неправильно делает. А еще после нее на крышке унитаза всегда оказывалась огромная желтая капля мочи. Вот и все, что от нее осталось…

      Нет, конечно, не так, при чем здесь моча. Этому идиоту хоть кол на голове теши, он же ничего не понимает – после нее остался он. В конце концов, это мать его матери. И не верь тому математику-любителю, не решившему уравнение о себе, не нашедшему знак равенства, он просто не умел считать или вовсе решал не то уравнение. Даром, что с Сицилии, с родины Архимеда.

      И не так уж все было мучительно, она жила наездами – год, два, а потом возвращалась в деревню, и у него были передышки. Можно же ему напомнить, если он забыл, подойти с цифрами, с фактами… Но нет, не будем, он снова разозлится, потому что виноват и мог себя вести по-другому. За давностью лет простим ему, да и к тому же – это действительно был не он. Это был совершено посторонний мальчик. Он, сегодняшний, за того не в ответе.

      Как-то в выходной Марк лежал в ванной, мать с бабушкой были дома… а где, кстати, был отец? Ах да, он, кажется, предавался единственному своему хобби – рыбалке. Вдруг мать как что-то закричит, побежит, как затарабанит кулакам в дверь. Марк испугался и ничего не понял. Все неожиданно затихло, надо было быстро выскочить, вытереться, одеться и узнать, что стряслось. Марк решил не высовываться.

      С бабушкой случился сердечный приступ, она стала задыхаться, хрипеть, валиться со стула, но все обошлось, мать засыпала ей в рот