– Спасибо тебе. – Перевел дух и добавил: – Ты правильно мыслишь. Я был на вашем газоне несколько часов, даже светлое время суток застал, но никто ко мне не подошел. Меня никто не видел. Если бы увидели, вряд ли смогли бы скрыть это. Никто меня не заметил. Ты единственная. – Он снова вздохнул. – Так что я подозреваю, что не зря оказался именно возле твоего дома.
– Получается, я просто обязана тебе помочь, – обреченно кивнула девушка. – И помогу, если смогу понять, что происходит. Ты расскажешь мне?
– Расскажу. Все, что помню.
Глава 3. Первая ласточка
Что такое «друг»: это тот, чье предательство становится для нас самым большим сюрпризом.
Голову Лима нашла в субботу. В воскресенье Самад озадачил ее своими воспоминаниями, и потом половину ночи девушка не могла уснуть, все думала и думала, что делать теперь и как себя вести. Дельных мыслей в голову не приходило, и это злило, а значит, еще больше раззадоривало и мешало спать. Человек-голова, видимо, слышал ее кружения в постели и горестно вздыхал каждый раз, когда она меняла позу, – похоже, ему тоже не давали покоя вопросы. А может, он просто страдал от того, что с ним произошло, или вообще пытался вспомнить что-то еще, но у него не получалось. Так или иначе они опять долго не спали, а потом утром Лима ругалась матом на будильник, требовавший, чтобы она проснулась и стала собираться на работу.
– Лима, как тебе не стыдно? – не выдержав, подал голос из кресла Самад. – Ты же женщина, девушка, и так ругаешься! Разве пристало приличной девушке говорить такие слова?
Лиму одолевало плохое настроение, и ей совсем не интересно было слушать, как ее отчитывают, тем более если это делает полузнакомая кавказская голова. Она не любила выходцев с гор в принципе, как вид, поскольку опыт ее общения с несколькими представителями разных народов Кавказа показал ей, что их и ее собственные понятия о жизни – явления, не способные пересечься ни при каких условиях. Она не была ни скромной, ни покорной мужчине, ненавидела говорить тихим голосом, в ее гардеробе не было длинных платьев, а шаг ее был широким и размашистым. Плюс к тому она и крепким словцом не брезговала, и курила, и выпить время от времени могла. И никогда не признала бы главенства мужчины над собой только по его половой принадлежности.
– Самад, по утрам в понедельник, особенно после бессонной ночи, я вообще и близко не приличная, – заявила она, вставая с дивана, лениво потягиваясь и пытаясь на ощупь найти заколку для волос. Глаза бунтовали против такого насилия над организмом и открываться не хотели категорически. – Поэтому, если тебя так коробят мои выражения, закопайся поглубже в кресло – может, там не будет так хорошо меня слышно.
Самад насупил брови и, кажется, собрался ответить что-то нелицеприятное для хозяйки дома, но не успел: в дверь позвонили. Две пары глаз переглянулись недоумевающе.
– Половина седьмого, кто бы это мог быть? – подумала вслух Лима. – Я никого не жду