«Опять что-то забыл!», – раздался смешок среди преподавателей.
Ага! Сейчас! Прямо все успокоились, сели ровненько и начали внимательно слушать бред старого маразматика.
– Я помню все! На память я никогда не жаловался! Главное у мага – это хорошая память! Я помню свой первый день в Академии, как сейчас… Я помню свою первую лекцию… Так вот… Перед тем, как сделаю важное заявление, относительно расписания экзаменов на этот год, мы споем наш любимый гимн! – махнул тощей рукой старик, при виде которого, мы вспоминаем о том, что здороваться нужно громко и отчетливо. Мы стали медленно подниматься, закатывая глаза и шурша конспектами. Еще бы! Чтобы спеть гимн, нас сняли с лекций, собрали в дружное стадо! Откуда-то, из сводов зала, грянул торжественный аккорд. Мы набрали воздуха в грудь, страдальчески переглядываясь. Еще бы! Первокурсники полезли за бумажками, нервничая и проверяя, правильно ли записали слова? Ребята, еще год обучения, и вы будете икать от этого гимнА. Грянул второй аккорд, ректор Ирбелиус поднял руки, прикрыл глаза, а мы снова набрали воздуха в грудь, стараясь не хихикать, чтобы максимально громко вдать и выдуть из себя слова первого куплета.
– Магию навстречу миру двигаем! Вооружившись знаньями… икнигам! – выдохнул наш нестройный хор, слегка икая. – Ик- книгами! Ик-книгами! На меня посмотрела курносая Иранда, пряча улыбку. Я сама чуть не улыбнулась, пытаясь сохранить всю серьезность. Какой-то первокурсник уронил бумажку, кто-то сбоку закашлял. Я помню, как сама на первой курсе старательно выводила каждую ноту, испытывая чувство гордости за то, что вопреки всему меня приняли в Академию.
– Патамушта без образовани-и-ия… Не подвластны древние нам знания… – пропели мы, закатывая глаза и как бы взывая к стенам родной Академии, в надежде, что она все-таки поделится с нами своими знаниями. В горле у меня пересохло, на глаза навернулись мучительные слезы предвкушения продолжения. «Меня с практики сняли! – прошептал кто-то сзади, пользуясь проигрышем и шмыгая забитым носом. – Прикинь, меня вызывают в круг, а тут собрание! Как из дракона вылез, чес-слово!». И такой смачный шмыг, а потом тихое хрюканье уже заразившихся соучеников.
Ходили слухи, что автор гимна в данный момент стоит перед нами с лицом непризнанного гения, которому не дают покоя лавры великого поэта. Если верить легенде – это стихотворение он написал в пору далекой юности, находясь под глубочайшим впечатлением от первой магической практики. Этот шедевр был написан для того, чтобы всю свою долгую жизнь перечитывать его всем желающим и не успевшим убежать. Ну очень злые языки поговаривают, что именно благодаря этому стихотворению, Ирбелиус дослужился до звания ректора, ведь его первоначальная аудитория слушателей состояла из чучела гоблина, который по праву может претендовать на половину имущества хозяина, в качестве моральной компенсации за стихотворные потуги гения с большой буквы «Г». Никто не может точно сказать, что связывало великого мага и его молчаливого друга, но они были неразлучны до неприличия. И совсем злые языки утверждают, что именно гоблин посмертно стал литературным критиком этого поэтического дарования, высказав все, что он думает о нашем будущем гимне, грустным и красноречивым взглядом стеклянных глаз. В этот момент он как-то не сильно жалел о смерти. Ну я так думаю.
Еще во времена, когда наш достопочтенный ректор был преподавателем, по поводу экзамена можно было не переживать. Вышел, прочитал вслух стишок, выбил гения на скупую слезу благодарности и получил свою оценочку. Интонации оценивались по отдельной шкале, а мастерство преподнесения вполне могло закрыть все прогулы.
– Ооооо! Академи-Я! Академи-Я! – выводили мы, пока Ирбелиус самозабвенно размахивал руками, подтягивая, громкость правого фланга, слегка притихшего и берегущего голосовые связки для припева. – Здесь моя семья… Здесь мои друзья! Оооооо! Академия! Без тебя прожить нельзя-я-я! Я учился здесь не зря-я-я!
Шел пятый куплет из сорока восьми…
– Мы знаем то-о-о, что знаем мы-ы-ы, нас не пугают бури! – с ненавистью отдувались старшекурсники, глядя на то, как новички полезли за следующим листочком. – И наши знания прочны, спасибо профессуре! Мы учимся и день и но…
Огромные двери неожиданно распахнулись, заставив всех умолкнуть. Послышались многочисленные шаги и голоса: «Ну, я ему сейчас устрою! Сейчас он у меня попляшет!». Наш хор притих, понимая, что спеть – то мы спели, а танцевать придется кому-то другому. Я не знаю, что за танцы будет исполнять нами любимый и многими не уважаемый ректор, но есть предчувствие, что это будет вальс, который доведет его до ручки. Двери.
По залу медленно шел худощавый и престарелый министр магического образования. Его седые брови съехались на переносице, лысина блестела от пота, взгляд метал молнии направо и налево, а поджатые губы пугали даже его приближенных, которые стайкой