– Ага, главное шизоидом не стать потом. Но разок бы я попробовал, может быть, и то, чтобы убедить вас в обратном.
– Ой, Матвей, уговорили тебя прям, – Люба стала искать, что-нибудь мягкое, чтобы запустить в него. Нашла маленького плюшевого медведя, Матвей успел его поймать.
– Люб, ну люди, которые идут на регрессию – они изначально в неё верят, понимаешь? Они уже верят в это и настроены фантазировать по полной. Тем более, платят за сеанс. Потом, конечно, стрёмно признаться, что ничего такого не увидел.
– Ребята, я никому из вас не навязываю и не продаю свои услуги. Если это и нужно – то вам. А вы здесь оказались, скорее всего, вам нужно.
– Здесь – у тебя? – спросила Люба.
– Здесь у меня, здесь на войне. Матвей сам спрашивал, отчего одни люди оказываются на войне, а другие живут себе спокойно. Пьют кофе в Cafe-del-Mar, любуясь закатом. Разве это не волнует вас?
– Мам, спокойная жизнь – это же тоже иллюзия. У каждого человека есть своя боль и травма. Просто он нашёл пять минут на кофе и закат.
– Флор, да, но война – это как-то совсем жирно. Больше всего напрягает то, что мы отсюда уехать не можем, каждый по своим причинам. Чертовщина, – вмешался Андрей.
– Видимо у вас здесь есть нерешенные задачи.
Потолок завибрировал. Где-то неподалёку один за одним летели снаряды. Лампочка пустилась в пляс. Свет погас. Кто-то несколько раз чиркнул спичкой.
– Мамочка, – Люба сжалась, желудок снова свело от страха.
Сердца стучали в такт взрывам. Казалось, они вырываются, как снаряд из ствола пушки. Каждый понимал, подвал – не спасение. В любой момент его может засыпать пылающими остатками рухнувшего дома.
Там, выше, творилось невероятное. Шумело, взрывалось, свистело. Когда что-то тяжёлое упало совсем рядом – на полке зазвенели банки с соленьями, распахнулась и захлопнулась дверца подвала.
Лицо Дарины озарило пламя свечи.
– Зажглась, наконец-то, – она поставила свечу на полку.
– По ходу, из «Градов» хуярят, – предположил Андрей.
– Ну да, уже штук сорок точно полетело, – Матвей крепко держал Флору за руку.
– Да когда они прекратят, в конце-концов! – голос Любы дрожал.
Через десять минут залпы ненадолго утихли.
– Дарина, а у тебя есть что покрепче? Кроме чая?
– Нет, у меня нет. Из пьянящего предпочитаю только любовь.
Стало тихо. Матвей скромно, вполголоса пропел:
– «Я и есть твой бог, меня зовут любовь…» – Рыб, помнишь?
– Ага. Я тебе её на рингтон ставила.
– Ой, вы бы видели Любу на первом уроке английского. Заходит учитель, начинает урок. Типа, давайте представляться. «My name is Anton Ivanovich and you?» – обратился он к Любе. И знаете, что она? Встаёт такая, деловая, юбку одёргивает и: «My name is Love». Мы так ржали всем классом. Учитель