Волны сделаны щипцами, догадалась Маруся, трогая свою чёлку и прикидывая, где её поставят: вряд ли сбоку от Марьиванны, скорее за ней. Тогда они с Наташей Нетупской и Ларисой Шишкуновой будут втроём в самом центре! И тут Марьиванна будто забыла о правилах. Она поставила справа от себя Олю Виноградову и Наташку, а слева Валерку и Лариску. Под Виноградову пришлось подложить два тома Большой Советской энциклопедии, спешно принесённых из библиотеки. Марусю, оставшуюся отличницу, Марьиванна отправила в третий ряд, к себе за спину.
Фотограф вдруг сказал, что ему надоели эти табели о рангах, его задача – сделать хорошее фото, которое не стыдно показать другим, не знающим ни об успеваемости, ни о поведении учеников. И вытащил Юрку Гришина – единственного в классе второгодника, зато высокого, белоголового, с нахальной и смелой улыбкой, к тому же свежеподстриженного под полубокс.
И что самое невероятное, Марьиванна с этим согласилась, и Юрку поставили рядом с Марусей. Они должны были смотреть в светлое будущее, слегка выставив вперёд левое (а Маруся правое) плечо. К ним уже по бокам пристраивались хорошисты, и фотограф, подкручивая объектив, произносил последние команды.
Что же это такое? Как Маруся могла оказаться в паре с двоечником и даже второгодником? И всё это над головой Марьиванны! Раз так, плевать на красоту! Да здравствует историческая правда! И Маруся молниеносным движением вытащила из кармана очки, нацепила их на нос и устремила бодрый взгляд в будущее, вернее, на верхнюю полку книжного стеллажа.
Когда фотографии были напечатаны, Маруся болела и поэтому избежала скандала. Навестившие её Лариска с Наташкой, прыская в кулак, передавали в лицах, как фотограф принёс множество дублей, как Марьиванна пыталась из них выбрать что-то путное, сердилась и обвиняла фотографа в недосмотре. Он в ответ блеял, как баран, повторяя: «Ну не-е-ебыло этого, не-е-ебыло».
– Так откуда взялось?! – повышала голос Марьиванна.
– Не-е-е-зна-а-а-ю, – продолжал блеять фотограф, – это всё ваши отличники.
Лариске удалось стянуть шесть забракованных проб, которые остались лежать на подоконнике, и девочки стали разглядывать снимки, поминутно заваливаясь от смеха на диван и сползая с него на пол. «Это всё из-за тебя, Маруся», – хохотала Лариска, а более серьёзная Наташа предрекала последствия.
Только на одной фотографии Маруся получилась нормально: она с интересом что-то рассматривала на горизонте, но у Марьиванны, как назло, были закрыты глаза. Все остальные пробы были одна хуже другой. То очки на Марусином лице сидели так косо, будто их кто-то пытался смахнуть, что объяснимо, учитывая скорость их перелёта из кармана передника на нос. То Маруся, одна-единственная из класса, улыбалась во весь рот, словно в дверь заглянул Олег Попов, при этом её очки блеснули, и глаз не было видно. Один кадр страшно портила Марусина улыбка, якобы