все отписки и более-менее реальные ответы, полученные из этих регионов по запросам харьковских и донецких оперов, пришел к выводу о целесообразности повторной отработки моргов и бюро судмедэкспертиз. За прошедшее время, у них могла появиться интересующая нас информация. В силу традиционного разгильдяйства, текучки кадров и прочих объективных причин, она могла быть, просто оставлена без внимания и не отправлена инициаторам розыска. С этими установками, с неиссякающей верой в удачу, "Коршун" через пару дней после нашей встречи и обстоятельного, предметного разговора, отбыл в столицу. Сначала он звонил мне ежедневно. Рассказывал о том, как устроился в Киеве, начал работать частным извозчиком от вокзала и аэропорта в Жулянах. Передал мне пару приветов от бывших моих коллег, с которыми я рекомендовал ему встретиться сразу же по приезду на место. Они же помогли ему утрясти несколько конфликтных ситуаций с местными "бомбилами", недружелюбно встретившими иногороднего конкурента. Когда приступил к основной работе по делу Кондратенко, звонить стал заметно реже. Я не переживал, что он может отлынивать и бездельничать. Наоборот, все чаще удивлялся и радовался, что невзирая на возраст и былое несправедливое увольнение, "Коршун" сумел сохранить в себе интерес и ответственное отношение к такому трудному и опасному занятию. Будут подвижки, будет информация – будут и звонки.
