Создаётся впечатление, что многие учёные ходят вокруг да около, не решаясь предложить пути решения проблем, преодоления недомолвок, прячутся за поверхностным обсуждением частных вопросов, лишь бы не касаться больных мест теории. По всей видимости, именно непререкаемость ортодоксальных теорий и некритичность подходов молодых учёных создали условия для описанной выше ситуации. Определённую роль сыграло также и стремление переводоведов продемонстрировать и доказать независимость разрабатываемого ими направления, непременное наличие у теории перевода собственных объекта, предмета, понятий, методов и т.д., что привело к замкнутости теории перевода, к тому, что данные других наук, изучающих человека, в ней практически не используются, а если и используются, то фрагментарно и поверхностно.
Если на начальном этапе своего развития теория перевода оправданно стремилась отмежеваться от других областей науки, оказывавших на неё существенное влияние (главным образом, различных направлений и разделов лингвистики), то не пришло ли сейчас время «заглянуть за соседнюю дверь» [Gambier 2006: 32]? Возможно, именно теперь, в век всё нарастающей и усиливающейся специализации и профилизации не только науки, стоит разобраться, могут ли данные смежных наук о человеке быть применимы в науке о переводе? И если да, то какие и как? Тогда анализу следует подвергнуть и сами «классические» теории, модели и понятия, ведь создавались они как раз в процессе отмежевания переводоведения от других наук и могут не вполне подойти при интеграции данных различных научных направлений. Это будет означать не отсутствие автономии и неустойчивость терминологии переводоведения, а, наоборот, развитие, жизнеспособность понятийной системы и общих представлений о переводе.
Стремясь к интеграции различных научных направлений (а не просто констатации стремления), следует помнить, что, по справедливому замечанию Е.Е. Соколовой, «…интеграция, требующая действительной системности, строго говоря,