– Да, как и Пятёрку Жезлов, грядущие два года, полные крови и ужаса…
– Ты можешь уехать к Розе, если станет плохо. Не терпи, если нет понимания ради чего, хорошо? Обещаешь, что скажешь мне, если станет плохо?
– Да.
– Договорились. Ты знаешь, если твой – ещё не значит идеальный.
Флора вздохнула.
– Я помню, мам.
– Всё, ешь, остывает.
Глава 5. Матвей
Я чувствовал необъяснимую дрожь внутри. Начало июня часто холодное, но в этот раз причина другая. Даже глядя на свою чашку с чаем я видел Флору. Такого со мной ещё не было. Может, следствие стресса? Может, я чувствую опасность и поэтому влечение к девушкам становится особым? Почему же оно не появилось раньше, к Любе? Нет, это что-то другое. Флора – она из сказки. Знать бы только, из какой.
Дарина вернулась на кухню.
– Дарин, а Флора, она… Не видит?
– Не видит. С рождения у неё было слабое зрение, к одиннадцати потерялось полностью.
– А пробовали лечить?
– Да, но в какой-то момент она попросила больше не водить её к врачам. Да и они сами говорили, что пока медицина бессильна.
– Жаль.
Дарина налила чай и села напротив.
– Она проникается миром сильнее, чем кто либо из всех, кого я знаю. Флора говорит, что у каждого сердца своя музыка. Она слышит сердцебиение и понимает, кто рядом с ней. Называет это «стучать». Говорит: «Этот скучно стучит, он слишком важен; она мягко стучит, как веточка вербы в окно»
– Как стучишь ты в её мире?
– Тепло и мягко. Я же мама, я смягчаю твердь. В нашем языке много ласки. «Мамочкины суффиксы», слышал такое выражение? Солнышко светит, птички поют. Мама – посредник между лёгким и воздушным миром душ и твёрдой материальной Землёй. Заметь, что к небу ласкательные суффиксы не применяются. Нет у нас «небочка», «небушка», «небонька». Потому что там и так концентрат ласки и душа это знает. А земля – «земелька», «землица», твердь – «твёрденько».
– Аж погуглить захотелось!
– Пожалуйста, – улыбнулась Дарина. Видно, мой скепсис немного забавлял её.
– Вот песня есть «Небо-небушко».
– Такое можно отнести к авторскому сленгу. Ты в источниках ищи, словарях.
Я водил пальцем по экрану телефона.
– На «Грамоте» нет. Хм, правда нет. – Я задумался. – Просто небо большое, какие к нему уменьшительно-ласкательные?
– Море-морюшко, поле-полюшко, лес-лесочек – всё большое. Ты прав в том, что от площади тоже зависит. Есть «океан», нет «океанчика» и «океанушки», «океанульки». Есть тайга, но нет «таёжки». Тут ещё вопрос обстоятельств появления языка. Человек появился, от мамы, от обезьяны, от Бога – не суть, что сразу увидел? Вверху небо, внизу земля. Их и обозначил.
– А что, если он смотрел перед собой и видел океан?
– Матвей, я понимаю тебя. Мы оба не филологи и не лингвисты. Нужно знать, в каких природных условиях зарождался праславянский язык, изучать влияние на него древнегреческого, латыни, ведь мы не первые. Я говорю о том, какую энергию чувствую в этих словах.
– Ладно,