Сюжетная типология русской литературы XI-XX веков (Архетипы русской культуры). От Средневековья к Новому времени. Владимир Васильев

породившей ее эпохи, проявилась затем в средневековой литературе во множестве вариантов. Конкретное же ее содержание всегда было связано именно с исторической действительностью, с подлинными конфликтами и противоречиями того или иного времени. На русской почве она служила выражению конфликтов и противоречий русской жизни. Это хорошо видно на примере текстов борисоглебского цикла. Через схему мученического жития в них выражен типичный для Киевской Руси междоусобный конфликт. Особо следует подчеркнуть, что интересующая нас жанровая модель способна к реализации, функционированию вне жанра жития-мартирия. Например, в летописных сообщениях, различного вида повестях («воинских», «повестях о княжеских преступлениях»195 и др.), в публицистике, сочинениях старообрядцев и пр.

      1.3.4. Структура жизнеописания героя-мученика

      Цель автора, приступающего к жизнеописанию преподобного, – от начала и до конца изложить его идеальную жизнь. Мученик чаще всего мирской человек, главное в его житии – отразить «идеальный момент», то есть саму казнь, гибель. Но при этом автор отнюдь не избегает и описания «идеальной жизни»196, биография мученика также воплощает определенного типа канон. Какие существенные элементы он в себя включает? Ответ могут дать только конкретные тексты. Ниже будут рассмотрены произведения борисоглебского цикла, а также другие мученические жития: летописная повесть об убиении Андрея Боголюбского (убит в 1174 году)197, «Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора»198 (убиты в 1246 году), «Повесть о Михаиле Тверском» (убит 1318 году)199.

      Отбор текстов не случаен. Он вполне позволяет разрешить поставленную в параграфе задачу.

      Как и в жизнеописании святого-монаха, в биографии мученика важен мотив рождения от «блаженных» («святых», «благочестивых», «христолю-бивых» и т. п.) родителей. В появлении его следует усматривать не влияние преподобнического жития (как это обычно делают), но проявление общего взгляда на мир в христианской культуре: доброе рождает добро, злое – зло.

      В Лп. по смерти князя Владимира бояре и «убозии» плачут о «блаженном» «заступнике их земли», «заступнике и кормителе». Ср. в Чт.: еще до крещения (подобно Евстафию Плакиде) Владимир «бе же мужь правдивъ и милостивъ к нищимъ и к сиротамъ и ко вдовичамъ»200. «Яко же и на возехъ возити брашно по граду, и овощь, и медъ, и вино, и спроста рещи, все, еже на потребу болящимъ и нищимъ»201. Нестор не раз называет Владимира «благоверным князем». Таинство крещения обновило вчерашнего язычника, убийцу и блудника (согласно летописи, одних наложниц у Владимира было 800). Христианские книжники не могли не сказать о главном подвиге князя (Лп.): «Се есть новый Костянтинъ великого Рима, иже крестивъся сам и люди своя: тако и сь створи подобно ему»202. Ср. в Ск.: «Святыимь крьщениемь вьсю просвети сию землю Русьску»203.

      В старшей, Пространной, редакции