Он проспал до самого вечера. Я кое-как прибралась, стараясь не очень шуметь, сложила разбросанную одежду в кучу, собрала и выбросила осколки и обломки, поставила на предполагаемые места опрокинутую мебель. Ру проснулся в боевом настроении, обвел глазами некое подобие наведенного порядка и сразу же поковылял на кухню, бодрый, хоть и по-прежнему помятый. За эти несколько часов сна практически исчезли ссадины, пожелтели синяки, неплохо затянулись швы. В общем, мои отбивные пошли ему на пользу, чем я была очень довольна.
После того, как он прикончил остатки мяса, я взялась за перевязку и штопку. Было решено начать со спины, поскольку она по-прежнему выглядела ужасно. Перекиси не нашлось, так что пришлось обойтись кипяченой водой из чайника. На всякий случай я прокипятила и хирургическую иглу – Ру уже пользовался ею, когда самостоятельно зашивал те раны, до которых смог дотянуться. Дома я держала таких же несколько штук, они частенько были нужны во времена моей «своровской» жизни. Они валялись по всей квартире, и хорошо, если я хотя бы мыла их перед использованием – оборотню можно не бояться инфекции. Но в случае Ру я не была ни в чем уверена.
– А с рукой что? – осмелилась спросить я, стежок за стежком штопая рваные края еще сочащихся кровью ран, оставленных когтями Гарата и его дружков. Глубокие царапины выглядели пугающе по-человечески: свернувшаяся кровь, припухшая алая кожа вокруг – там, где не должно оставаться даже шрамов.
– Ключица сломана. Предплечье раздроблено, – отозвался Ру. – Отправлюсь к костоправу, как только заживут царапины. Может, еще не успеет срастись. У меня для него порядочно работы.
Я вспомнила, как мне ломали успевшую неправильно срастись кость ноги… Держали втроем. Самое отвратительное – это хруст. А ведь у Ру не только ключица сломана…
Я провозилась с медицинской работой до самой ночи. Ру мужественно и молчаливо терпел все мои неуклюжие манипуляции, затем, наотрез отказавшись от поддержки, проковылял в спальню. Тщательно прополоскав иглу и вымыв руки, я заглянула к нему попрощаться. Он уже разделся, бросив одежду валяться на полу возле постели, и забрался под одеяло.
– Останься, – требовательно произнес Ру, видя, что я собираюсь уходить. Пользуясь моей заминкой, он продолжил: – Раздевайся и ложись ко мне.
Я замерла в проходе, не веря своим ушам. Раздевайся? Да какого черта? Он же… калека, хоть и временно!
– Раздевайся и ложись, – настойчиво повторил Ру.
Предложи мне это кто-нибудь другой – потоком ругательств он бы не отделался. Но Ру… Я стащила футболку и джинсы, пытаясь сама себе объяснить, почему бывший вожак по-прежнему имеет такую власть надо мной. Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой – той, что была лет десять назад, робкой и нерешительной. Ты думала, что стала сильной и самостоятельной? Сделай бутерброд, женщина, и полезай в койку!
Аккуратно повесив одежду на спинку стула, я шагнула к постели, оставаясь в нижнем белье.
– Все снимай, – остановил меня