Она окончательно осознала, где находится, когда подошла к стене Реформации11 и ощутила на себе взгляд каменных изваяний – Кальвина и других трех мужчин, имен которых никто обычно не знал. От статуй веяло чем-то древним, книжным, могущественным – как от университетских романов, которые она так любила. Вдоль стены, по обе стороны от статуи был выгравирован девиз – Post Tenebras Lux. Латынь всегда добавляла словам веса.
– После мрака свет, – внезапно раздалось за ее плечом.
Ева обернулась и увидела светловолосого парня в наглухо застегнутом черном пальто, преступно теплом для такого почти августовского по температуре дня. Он держал в руке какую-то книгу в темно-синем переплете, но она не успела разглядеть названия.
Она судорожно думала, что бы ему ответить, но он тут же ушел, сдержанно улыбнувшись ей. Она успела разглядеть, как парень скрылся в дверях серого каменного здания, от которого буквально пахло литературой. Пахло тем, что ей здесь учить не предстояло. Тем, о чем ей предстояло забыть, закопавшись в другие бездушные фолианты, проповедующие право, к которому она никогда не чувствовала ни малейшей тяги.
Ни этот сквер, прилегающий к кампусу, ни эта аллея, усыпанная золотистыми листьями, на самом деле не имели отношения к факультету, на котором ей суждено было учиться. Ее пребывание здесь сегодня утром было маленьким спектаклем для одного зрителя. У нее было полчаса в запасе и она решила быстро пройтись по зданию, чтобы с неотвратимой ясностью понять, чего лишилась. Она взбежала по высокой лестнице и толкнула тяжелую дверь. Вошла в гулкий холл, посмотрела на стены цвета горького шоколада, на скрипучие ореховые лестницы, навевающие мысли о школе волшебства. Натертый до блеска паркет пахнул мылом и чистящими средствами с лавандовой отдушкой. В центре коридора стоял каменный бюст, тихо журчал фонтанчик. Даже люди здесь казались другими – интересными и необычными. Хотя она допускала, что приукрашивает действительность из любви к обобщениям.
Юристы же учились в самом новом и потому самом некрасивом здании в десяти минутах ходьбы отсюда. Ева направилась к нему через слишком огромное для такого маленького города плато площади Планпале, мимо сезонного парка аттракционов, приезжающего в Женеву всего два раза в году, и чувствовала, как с каждой минутой слабеет, отдаляясь от своего места силы. Она хотела быть Эмори Блейном12, прячущимся с книжкой в коричнево-скрипящих университетских коридорах, а стала одной из шестисот букашек, наводнивших огромный зал