Клэри ошеломленно взглянула на мать:
– На заседание Совета?..
– Погибли Охотники. Были Сумеречными, стали Темными, – сказала Джослин. – Из нас каждый кого-то потерял: кто сына, кто брата, кто сестру. Да мы все, нефилимы, одна большая семья. Не очень дружная, правда, но… – Она коснулась лица дочери, выражение ее лица пряталось в тени. – Завтра предстоит очень длинный день.
Когда дверь за матерью закрылась, Клэри переоделась в ночную рубашку и забралась в постель. Закрыла глаза, намереваясь заснуть, но не тут-то было. Под веками то и дело, будто фейерверк, вспыхивали образы: ангелы сыплются с небес; золотая кровь; закованный в цепи и ослепленный Итуриэль… Картинки будущего. В голове всплыл сон, в котором она увидела брата: черные, сочащиеся кровью крылья, он бредет по ледяному озеру…
Клэри рывком отбросила одеяло. Жарко, кожа чуть ли не горит – воспалена из-за расшалившихся нервов. Выбравшись из кровати, девушка зашлепала босыми ногами на кухню в поисках стакана воды. Свет в гостиной потушен, но из-под двери пробивается тусклая полоска, доносится приглушенная, неразборчивая беседа. Кому-то еще не спится. Девушка осторожно прокралась дальше по коридору, пока голоса не обрели знакомый тембр. Она узнала мать, та была явно чем-то расстроена.
– Как вообще она могла очутиться в шкафу? – говорила Джослин. – Я не видела ее… не знаю, с тех пор как Валентин забрал все наши вещи, еще в Нью-Йорке.
Ей отвечал Люк:
– Но разве Клэри не говорила, что она теперь у Джонатана?
– Да, но в этом случае она погибла бы вместе с тем домом, разве не так? – Голос матери звучал теперь гораздо громче, потому что Клэри стояла уже у самого дверного проема. – Со всеми шмотками, что еще Валентин мне покупал. Можно подумать, я собиралась вернуться…
Клэри замерла. Она видела в щелочку, что мать и отчим сидят за кухонным столом, спиной к дверям. Джослин сидела, уронив голову на подложенный локоть, а Люк утешительно гладил ее по спине. Клэри рассказала матери про то, что Валентин держал в кочующем доме вещи Джослин, явно полагая, что та когда-нибудь одумается и вновь станет с ним жить. Мать выслушала достаточно спокойно, однако вся эта история явно задела ее куда сильнее, чем полагала Клэри.
– Джослин, его больше нет, – промолвил Люк. – Я понимаю, что это может показаться чуть ли не абсурдом. Валентин всегда, можно сказать, был больше чем жизнь, даже когда прятался. Но факт есть факт: он мертв.
– В отличие от моего сына, – парировала Джослин. – Сколько раз я вынимала ту злосчастную шкатулку и рыдала над ней в его день рождения… А порой он мне снился… мальчик с изумрудными глазами, мальчик, который не был отравлен демонской кровью, который умел смеяться и любить, быть человеком: вот о каком мальчике я рыдала, но на самом деле он никогда не существовал.
«Вынуть шкатулку и расплакаться», – мрачно подумала Клэри: теперь она поняла, о чем идет речь. Незамысловатая