– Да… – ответила начальница и засмеялась, – ну что поделаешь, такой уж я человек!
– Вы хоть когда-нибудь бываете строгой? – я удивлённо поднял бровь.
– Ну, как сказать, – Настя наклонила голову, – бываю, просто тебе не приходилось это видеть.
– Даже так? – с лёгкой улыбкой спросил я.
– И лучше не видеть! – ответила начальница и засмеялась. Я лишь слегка улыбнулся.
– Вот как.
– Ты всё ещё рисуешь? – спросила она неожиданно.
– Когда как.
– Здорово. Знаешь, муж предлагал заказать для украшения «Места» картины из интернета. Но я не люблю эту пошлятину. Мне было бы гораздо приятнее, если бы стены нашего кафе украшали работы такого милого мальчика, как ты. Я уверена, что ты скрываешь от нас огромный талант!
– Вы преувеличиваете, – ответил я, немного смутившись, – ничего я не скрываю. Да и готовых картин у меня нет, одни черновики. Все мои картины остались в художке. Я просто любитель. Нечего мне скрывать…
– Я поняла, поняла, можешь не продолжать, – ласково сказала Настя.
…
Я ехал домой на автобусе, опустив голову на стекло и наблюдая за хаотичными огоньками, которые сменялись так быстро, что я не успевал ничего разглядеть. От неровной дороги меня клонило в сон. Я облокачивался на стекло автобуса, а на очередной кочке больно бился головой. Затем всё по новой. От таких манипуляций я вошёл в непонятное задумчивое состояние, граничащее с дремотой. Мысли спутались в голове, и я стал прокручивать недавние диалоги. Я и не вспомню, когда успел рассказать Анастасии Борисовне о своём прошлом деле – рисовании. Это действительно яркий и серьёзный этап моей жизни, который, в конечном счёте, ни к чему не привёл. Почему? Я окончил художественную школу за два с половиной года, меня звали на конкурсы, выставки, пророчили великое будущее. Но я сам похоронил свой шанс. Мне это не нужно. Я стал рисовать по своей личной причине, я рисовал не для других, а для неё…
Когда я шёл с остановки, было уже достаточно темно. Немногочисленные лампы с тусклым светом проигрывали ночной темноте, которая с большим успехом поглощала все надежды добраться до дома, не споткнувшись об какой-нибудь камень. Я шёл, по привычке опустив голову, будто надеясь, что ноги сами приведут меня домой. Мне практически не попадались прохожие, и я был рад этому. Сейчас мне хотелось тишины, которая заглушит мои собственные мысли. Тишина, на самом деле, – самый громкий звук на свете.
Я и не заметил, как чуть не налетел на девушку низенького роста. Почему-то она стояла прямо посередине тротуара.
– Извините, – сказал я, не глядя на неё, и быстрым шагом направился к дому, который уже показался из-за угла.
В голове почему-то мимолётно пронеслись события утра.
Глава