4. Постулат о метафизическом оправдании войны. В философских работах прослеживается мысль о вреде пацифистских настроений. В частности, в книге А.А. Керсновского «Философия войны» читаем: «…если мы хотим предохранить государственный организм от патологического явления, именуемого войною, – мы не станем заражать его пацифистскими идеями. Если мы желаем, чтобы наш организм сопротивлялся болезненным возбудителям – нам надо не ослаблять его – в надежде, что микробы, растроганные нашей беззащитностью, посовестятся напасть на ослабленный организм, – а, наоборот, сколь можно более укреплять его» [Керсновский 1939].
Идея о том, что избежать войны нельзя, прослеживается в работе А.Г. Дугина «Философия войны»: «Отказ от войны, бегство от войны, неготовность к войне свидетельствуют о глубоком вырождении нации, о потере ею сплоченности и жизненной, упругой силы. Тот, кто не готов сражаться и умирать, не может по-настоящему жить. <…> Не случайно так почитаем православными Святой Георгий, воин за Веру, заступник за православный люд, спаситель еще земного, но уже православного (т.е. уже ставшего на небесные пути) царства» [Дугин 2004б: 121]. Аналогичные мысли о неизбежности войны высказывали и другие русские философы (см., например, [Трубецкой 1994: 269; Бердяев 1990: 155]). Таким образом, философия утверждает необходимость оборонительной войны. Такую войну называют также войной справедливой [Шмитт 2008; Walzer 2015 и др.].
Возникает вопрос о том, ради чего приходится воевать, т.е. вопрос «этики войны»: «Весь вопрос в том, отстаиваются ли в войне какие-нибудь ценности, более высокие, чем человеческое благополучие, чем покой и удовлетворенность современного поколения? <…> Ценность чести, национальной и личной, выше благополучия и покойного удовлетворения. Достижения жизни исторической, решения мировых задач выше достижений жизни замкнуто-эгоистической, личной и семейной. Без такого сознания не может быть закала народного характера. Если в народе побеждают интересы покойно-удовлетворенной жизни современного поколения, то такой народ не может уже иметь истории, не в силах выполнить никакой миссии в мире» [Бердяев 1990: 161]; «…великая война должна иметь и творческие исторические задачи, должна что-то изменить в мире к лучшему, к более ценному бытию» [Там же: 168].
Этот пафос войны в ее информационно-психологическом аспекте выражается в средствах высокого стиля. Тем более что «…победить в информационной войне может та страна, которая выстроит в информационном пространстве и предложит своим гражданам яркий символический проект национальной идеи – систему национальных приоритетов, идей и традиций, которые для большинства окажутся более значимыми, чем любые информационные воздействия и соблазны извне» [Василенко 2010: 163].
5.