Последнее адресовалось брату, и тот неловко умолкал.
Единственным, что Антипу Силину не нравилось в заводском инженере, была неистребимая страсть Лазарева к хмельному. Раз в два месяца Василий Петрович аккуратно запивал. Впрочем, пьяным он безобразий не чинил, сидел у себя в берлоге, гоняя за водкой Ефима (Антип нипочём не соглашался на подобные поручения), пил всегда один, бормоча при этом страшные флотские ругательства, и стучал кулаками по стенам и столу. Антип обычно терпел три-четыре дня. Затем приходил, вооружённый двумя вёдрами воды и, заперев все двери и окна, насильственным образом выводил своё начальство из запоя. На другой день Лазарев уже был на ногах и в ясном уме. И он, и Силины изо всех сил делали вид, что ничего не произошло. И лишь однажды Антипа прорвало:
– Ведь вот грех вам, ей-богу, Василь Петрович! С чего вас к винищу тянет? Сами глядите – одно безобразие через это! Работа стоит, Брагин ругается, от людей страм! И ведь коли б хоть дурачок какой был али пьянь каторжная! Ведь человек учёный, книжки вон какие толстые читаете! Для чего вам эта погань – в разум не возьму!
– От тоски, Антип… – хмуро усмехался, глядя в сторону, Лазарев. – Все русские только от неё, зелёной, и пьют!
– Вы за всех-то не насмеляйтесь говорить! Мы вон с Ефимкой отродясь…
– А почему, кстати? – удивлялся инженер. – Я смотрю, здесь, на заводе, вся каторга очень даже бодро употребляет…
– Мы – не каторга! – обиделся Антип. – Нам тятька заказал до могилы вина не пить, а далее – как сами пожелаем! Он и сам в рот не брал, и нам никому не дозволял! Брат Сенька уж женатый был, трёх дочерей имел, раз в престольный праздник себе дозволил малость – да не посторожился мимо тятиного дома домой идти! Тятя увидал, вышел, во двор Сеньку заволок, чересседельник с воза снял – и давай Сеньку-то вразумлять! А ворота позабыл прикрыть, так всё село на сие поученье смотрело! Семён опосля забожился к кабаку и на полверсты подходить! А ваш папенька, не в обиду будь сказано, видать, упустил вас из рук-то… Вы хоть бабу в дом какую ни есть возьмите, прав Ефимка! Пущай следит за вами!
Последнему совету Лазарев довольно быстро последовал. Кухаркой в его холостяцкую берлогу направили Меланью – молодуху жгучей и смуглой южной красоты. Восемнадцатилетней девчонкой она пришла на каторгу за убийство свёкра. Старику понравилась юная жена сына, он прижал её в сенном сарае, Меланья принялась вырываться и, схватив первое, что попалось под руку, от души треснула старого греховодника по голове. Под руку ей попался железный штырь: свёкор немедленно отдал богу душу. Меланья получила десять лет каторжных работ и отправилась по этапу. Когда на заводе появился Лазарев, она уже считалась поселенкой и служила у заводского попа.
Оказавшись в инженерских кухарках, Меланья в два дня навела порядок в комнатах, отмыла окна, выскоблила полы, отстирала