люди тоже носили военную форму, а многие из них, как сообразил Толубеев, оказались в Москве лишь на несколько дней, а то и часов, и он понимал их стремление к этому маленькому осколку давно уже позабытой «мирной жизни». Было много женщин, – с мужчинами и поодиночке, – может быть военных вдов, которым стала тяжка одинокая жизнь, может быть, просто искательниц приключений, а может быть, и таких, кто напряженно прислушивался к разговорам военных, собирая «информацию». Слышалась и иноязычная речь: Толубеев понял, тут обедают и иностранные корреспонденты. Они постоянно поминали русское слово «сводки» и ставшее привычным всему миру название «Совинформбюро». Все было ясно: прошли те времена, когда корреспонденты гадали – недели или месяцы продержатся русские под натиском фашизма? Шел тысяча девятьсот сорок третий, только что сдался фельдмаршал Паулюс, и над Сталинградом снова взвилось красное знамя, были освобождены Курск и Воронеж, прорвана блокада под Ленинградом, и хотя положение на фронтах начало стабилизироваться, сводки Информбюро по-прежнему пестрели названиями освобожденных городов и населенных пунктов. Вот почему иностранные корреспонденты, судя по отрывкам их разговоров, гадали на своей кофейной гуще уже о будущем фашизма: как долго гитлеровцы продержатся перед небывалыми фронтальными и охватывающими ударами русских? Недаром они частенько поминали и еще одно русское словечко: котел. Но всю эту болтовню Толубеев оставил на совести самих иностранных корреспондентов, сейчас его больше занимал обед.
Оказалось, что неизвестный Корчмарев предусмотрел все: диетический обед и даже бутылку сухого вина. А позже, в двадцать часов, когда Толубеев спустился ужинать, его ожидала и вторая бутылка. Если так пойдет и дальше, то можно не торопить события. Однако ж неизвестный Корчмарев не на того напал! И Толубеев регулярно звонил по таинственному телефону «в начале каждого часа…».
И вот в двадцать три ноль пять телефон заговорил человеческим голосом.
– Вас слушают! – сказал он устало и неприветливо.
– Я прошу товарища Корчмарева! – пытаясь скрыть волнение, но так и не превозмогши его, произнес Толубеев.
– Одну минуточку. – Пауза. – Кто его спрашивает?
– Майор Толубеев.
Несколько неясных слов, произнесенных в сторону от трубки. И затем широкий радушный голос:
– Владимир Александрович? Очень рад. Я – Корчмарев. Как ваше самочувствие?
– Хотел бы доложить при встрече.
– Понимаю, понимаю. Одну минуточку! – «Черт бы их побрал с этими “минуточками”!» – подумал Толубеев, жадно вслушиваясь в слова. – Подождите у телефона. – Опять уходящий в сторону голос. И снова к Толубееву: – Ну что же, машина будет у вас через тридцать минут. Шофер позвонит в номер, так что до звонка не спускайтесь, сегодня довольно холодно, да и шофер не найдет вас. К тому же, комендантский час…
– Благодарю… – с облегчением произнес Толубеев. Ему показалось, что все тайны наконец окончатся. И чем скорее, тем лучше.
Он вернулся к содержимому чемодана, который
