Дождь не переставал идти, стекая вниз по моей физиономии, достойной лишь места на доске подозреваемых. В такую погоду невозможно было разглядеть ничего, кроме того, что тебе и так известно. Проходя мимо здешнего костёла, построенного из кирпича, цвет которого напоминал мне густую кровь, стул, сделанный из почтового ящика, выпал из моих мокрых рук. Подняв его, я ощутил чьё-то присутствие, из-за которого мне стало не по себе. Справа от меня я увидел человека в инвалидном кресле, сидящем напротив статуи Иисуса Христа из чёрного мрамора, возведённой возле костёла несколько лет тому назад. Мне не было понятно, зачем он там сидит в проливной дождь, однако, я не был тем человеком, который поинтересуется всё ли у него в порядке. Я не был в состоянии помочь даже себе, жалея собственные сбережения на покупку зонта, который не вынуждал бы меня мокнуть этим вечером. Пройдя несколько шагов, я обернулся, чтобы вновь увидеть этот образ, вызвавший у меня столь противоречивые эмоции. Сидя в своём инвалидном кресле на том же месте, глаза человека смотрели на меня, и видит бог, сквозь такую ненастную погоду я видел, как шевелились его губы, приговаривая что-то, чего я не мог услышать. Почувствовав учащённое сердцебиение, мной овладел страх. В тот момент я остро ощущал каждое изменение в моём теле, то, как сухо стало во рту или то, как сильно расширились мои зрачки, словно меня вновь начинала мучить бессонница. Вдруг он поднял руку и начал махать мне, прекратив своё немое бормотание и тогда, не выдержав больше ни секунды, я побежал в сторону дома, оставляя за собой незримые следы отвращения. Споткнувшись о камень, лежащий посреди тротуара, я упал на землю. Тогда-то стул, вылетевший из рук и упавший на землю, развалился на части, доказав мою теорию о том, что я был пригоден лишь для исполнения музыкальных композиций. Не оборачиваясь, я встал с мокрой земли и продолжил свой бег, всё крепче держась за ручку от футляра, в котором находился смысл моей жизни.
Спустя несколько минут я уже был в своей комнате. Знакомая обстановка успокоила меня, создав чувство безопасности. Кроме того, заплатив за проживание деньгами, вырученными за контрабас, я вновь мог включать безнадёжное отопление, всё раньше засыпая по ночам. Я пытался не думать о том, что сегодня произошло, и потому, стоя перед зеркалом в ванной комнате, мне никак не удавалось застирать брюки, которые стали грязными после моего падения.
Порой мне приходилось всматриваться в своё лицо часами, не находя в нём ничего нового – всё те же морщины