Бломберг работал день и ночь. Сроки поджимали. Несмотря на это, он находил возможность, чтобы отвечать взаимностью на активность Марты. Дважды офицер со своей новой пассией посетил театр. Вечерами, когда Карл форсированными темпами готовился к предстоящей командировке, штудируя самые необходимые материалы, он все же общался с Мартой по телефону. Он ловил себя на мысли, что такое поведение ему не свойственно. Обычно первое же посягательство дамы на личную свободу или возможность заниматься наукой вело к обрыванию всех контактов с пассией. На этот раз Карл терпеливо ухаживал. Пару раз он ловил себя на мысли, что испытывает к Марте что-то большее, чем просто физическое влечение. Но холодный ум ученого каждый раз находил простое и логичное оправдание. Самочка-то исключительная, вот и методы должны быть исключительными.
Готовясь к отправке на остров, лейтенант купил фотоаппарат и взял в одном из берлинских фотосалонов несколько платных уроков по фотосъемке и обращению с пленками. По совету Йонга Карл решил встретиться с Шульце, который только что вышел на службу после двухмесячного отпуска и все еще принимал поздравления с награждением Железным крестом и присвоением очередного звания. Больше всего сам Герман Шульце радовался тому, что вообще вернулся на родину живым. Он подошел к вопросу основательно и не стал разговаривать с коллегой и другом на бегу. Офицеры договорились встретиться вечером в небольшом уютном ресторанчике на окраине Берлина.
– Привет, дружище! – воскликнул Герман, протянув руку для рукопожатия. – Сколько мы с тобой уже не виделись?
– Больше восьми месяцев, – ответил Карл, пожав руку старого знакомого.
Друзья не общались уже очень давно, и им хотелось о многом поговорить, тем не менее первым делом решили обсудить рабочие вопросы, а потом уж, как водится, поговорить по душам. Когда официант принес бутылку коньяка