Я все еще здесь. Клели Авит

В правой ноге вспыхнула дикая боль, запястья вывернулись под каким-то немыслимым углом. У меня было ощущение, что я на несколько мгновений уснула, но тут же проснулась, напуганная больше прежнего. Сердце колотилось как сумасшедшее. Меня охватила паника. Я старалась успокоиться, но это было очень трудно. Пошевелиться я не могла – слишком тяжело давил снег. Я едва дышала, хотя между моим лицом и снегом образовался зазор в несколько сантиметров. Я слегка приоткрыла рот и с усилием откашлялась. По правой щеке сползла струйка слюны – наверное, я лежала на боку. Я закрыла глаза и попыталась представить себя дома, в своей постели. Но у меня ничего не вышло.

      Я услышала скрип шагов. Голос Стива. Мне хотелось крикнуть ему, что я здесь, прямо у него под ногами. Вскоре зазвучали и другие голоса. Наверняка альпинисты, которых мы недавно обогнали. Я могла бы подать им знак, ведь у меня был свисток, но для этого нужно повернуть голову, а она не поворачивалась. Застывшая, окаменевшая, я могла только ждать. Постепенно голоса стихли. То ли мои товарищи ушли дальше, то ли я погрузилась в забытье, но вскоре вокруг меня не осталось ничего, кроме кромешной тьмы.

      Мое следующее воспоминание – это голос врача, который предлагает моей матери подписать какую-то бумагу, потому что меня перевели в другую палату. «Видите ли, мадам, прошло уже четырнадцать недель… Медицина в данном случае бессильна…»

      Постепенно до меня дошло, что я могу слышать, но больше не могу ничего. Умом я понимала, что хочу заплакать, но даже на это была не способна. Я даже грусти не почувствовала. И до сих пор не чувствую. Я превратилась в пустой кокон. Вернее, нет, – я живу в пустом коконе.

      Куколка бабочки, временно живущая в коконе, наверное, выглядит привлекательнее, чем я. Хотелось бы и мне выбраться наружу, просто чтобы сказать им всем: я не временная жилица, я здесь хозяйка.

      2

      Тибо

      – Отстань от меня, слышишь?

      – Не отстану, пока ты к нему не зайдешь.

      – А я говорю, отстань! Я пятнадцать раз пытался себя заставить, но я не могу! Он подонок. Обыкновенный гнусный и мерзкий подонок. Хреновая карикатура на человека. Он меня не интересует.

      – Он тебе брат, черт возьми!

      – Он был мне братом, пока не задавил тех двух девочек. По крайней мере, ему тоже досталось. Может, было бы лучше, если бы он сдох на месте, но и так неплохо. Поделом ему.

      – Тибо, мать твою, опомнись! Ты сам не понимаешь, что говоришь.

      Я умолк. Вот уже месяц, как я твержу им всем одно и то же, а мой кузен продолжает думать, что я волнуюсь за брата. Нет, я больше за него не волнуюсь. Я волновался в самом начале, когда нам позвонили из больницы и мать упала без чувств на плиточный кухонный пол, а потом мы неслись по городу в стареньком «Пежо-206» моего кузена, нарушая все ограничения скорости. Я волновался до того момента, когда увидел у дверей палаты, где лежал брат, полицейского. С тех пор осталась только злость.

      – Я все прекрасно понимаю. И отвечаю за каждое свое слово.

      Я произнес эту фразу ледяным тоном.