Гленна щелкнула пальцами, подзывая собаку.
– И не вылететь из конкурса на трубопровод.
Он продолжил ее мысль.
– Который нужно построить максимально быстро, и при этом он должен перекачивать больше нефти и быть хорошо защищен от протечек и аварий. Это вопрос сохранения нашей земли.
– Да, конечно. – Гленна погладила собаку, успокаиваясь.
Спокойствие ей бы сейчас не помешало. Она была заперта в замкнутом пространстве с Бродериком, ощущая запах его одеколона и крема после бритья. Ее тело стремилось к нему, но ее интеллект восставал против этого.
Гленна продолжала любить своего покойного мужа. Она всегда любила его, даже несмотря на все ссоры и на то, как много им пришлось работать над своими отношениями. И при этом здесь и сейчас ее тело жаждало близости. С Бродериком.
Она вздохнула и ощутила, как ее тело вздрогнуло, снова почувствовав его запах.
– А ты когда-нибудь хотел чего-нибудь… большего? Чем карьера, компания? – спросила она.
– Нет, – мгновенно ответил он. – Ты хочешь сказать, что ты хотела? И чего же?
Ей кажется, или он действительно понизил голос до интимного тона? Они посмотрели друг другу в глаза, и Гленна покраснела. Ее сердце застучало быстрее, но она постаралась сохранить спокойствие и профессиональную отстраненность.
– Ну уж нет, даже не начинай! – произнесла она. «Руки прочь от Бродерика Стила», – напомнила она самой себе.
– Но почему нет? – задумчиво произнес он, словно не заигрывая с ней, а разрешая некую загадку. – Берлинская стена пала.
Что-то в его голосе заставило Гленну практически испугаться. И захотеть его еще сильнее.
– Нет, нет, перестань! Сейчас это может все усложнить еще больше, чем раньше.
– Разве? – Он лукаво улыбнулся, и на его щеках появились ямочки.
– А ты сам не понимаешь? – Она опустила глаза, притворяясь, что рассматривает его ботинки. – Зачем добавлять напряжения в и без того напряженную ситуацию. Мы же уже не студенты, которые слишком много выпили на вечеринке.
– Ты права. Мы больше не бунтующие дети. Мы – взрослые люди, которые прекрасно понимают, что происходит. Наши родители женятся, и нам придется по нескольку раз в год сидеть за одним столом. – Он наклонился к ней через стол, и его голос стал совсем низким: – Но на Рождество хотя бы есть омела[1].
Его слова парадоксальным образом привели к тому, что эмоции Гленны успокоились. То, о чем он говорил, было слишком… домашним.
– Не смешно. Ты, конечно, соблазнителен как черт, и меня влечет к тебе, но я уже достаточно потеряла. И я не собираюсь ради тебя рисковать одновременно семьей и работой.
– Мне приятно слышать, что мое влечение взаимно. – Он положил свои пальцы поверх ее на загривок ее собаки.
– Но, как я уже говорила, ты достаточно умен. Ты не мог не понимать. – Она на мгновение сжала его руку и затем убрала ладонь.
Конец