Через три дня Ермолов пишет новое письмо Казадаеву, в котором ходатайствует за К** и просит выгородить как-нибудь его от ответственности. Он утешает себя только мыслию, что поступок этот нарисует его в глазах каждого человеком, елико возможно избегавшим делать несчастье другому. Такое боязливое состояние Ермолова кончилось лишь тогда, когда К** согласился не подымать о себе дела, взять обратно письмо и, смирившись, ехать в кизлярский гарнизон. Усмирился К** – успокоился и Алексей Петрович, боявшийся вообще, чтобы, с переменою обстоятельств, не переменился и самый род его жизни; боявшийся, чтобы не пришлось ему выйти в отставку, несмотря на всю привязанность к службе.
«С давнего времени примечаю я, – жаловался Ермолов[269], – что для меня все идет напротив… Что делать! беспрерывные, случающиеся со мною перемены приучили сносить их, если не с удовольствием, по крайней мере с присутствием некоторого рассудка. Подождем последствий, что они нам покажут, или, лучше сказать, посидим у моря и пождем погоды».
Погода эта, казалось, наставала; слухи о скорой войне радовали Ермолова; он рассчитывал удвоить свое прилежание по службе, с тем чтобы, как выражается, с конца шпаги доставать померенное[270].
Так или иначе, было ли то предчувствие или нет, но Алексей Петрович в последующие кампании с лихвою возвратил потерянное. Принимая непосредственное участие во всех войнах, веденных в царствование императора Александра против французов, Ермолов быстро шел вперед и весьма скоро стал лично известен государю. Самою блистательною деятельностью его, эпохою популярности и известности, был, конечно, 1812 год. В этот год характер, способности и сила воли Алексея Петровича развернулись во всем величии. Пройдя военную школу под руководством Суворова, Кутузова, Барклая-де-Толли, имея отличное военное образование, здравый ум, понимающий вещи сразу, увлекательный дар слова и рыцарскую храбрость, Ермолов явился теперь на поле брани не учеником, а учителем многих старших его по службе.
Еще в течение войны 1806 и 1807 гг. Алексей Петрович составил себе известность храброго и замечательного военного человека. Будучи тогда только полковником, он приобрел такую славу и самостоятельность, что одного удостоверения его было достаточно для получения знаков ордена Св. Георгия. В продолжение этой войны он, можно сказать, создал артиллерийский строевой устав. Каждое действие Алексея Петровича в бою становилось потом тактическим правилом для артиллерии; он дал артиллерии практические правила построения батарей, что до того времени составляло весьма слабую сторону артиллерии[271]. Солдаты, смотря на роту Ермолова, выезжавшую на позицию, и на храброго командира ее, бывшего всегда впереди, говаривали: «Напрасно француз порет горячку, Ермолов за себя постоит». Несмотря на то что Аракчеев был вначале одним из врагов Ермолова, последний получил рескрипт императора Александра