– А я знаю, – не обидевшись, ответил Свинарёв. – Приезжай в наше село – увидишь: цельный конец села с фамилией Давыдовых.
– И что, все – потомки поэта?
– Ну, как сказать. Лихой был человек!
Он хотел обидеться на Суслова и сказать что-нибудь такое, чтобы прозвучало веско, но не нашёл нужные слова. Николай твёрдо знал от односельчан, что Давыдов наведывался в его село. «А раз бывал, то в чём вопрос? Значит могло и быть что-то! А если нет, то всё равно фамилия известная! Зря Суслов смеётся. Ему не понять».
– Послушай, а Баратынский не заезжал в ваше село? – очень серьёзно поинтересовался Суслов.
Николай слышал такую фамилию, но не мог припомнить, где. Ответил не спеша:
– Многие приезжали… Жизнь была. – Он по-учительски покачал головой: – Историю своей страны надо знать, а как же! – При этом лицо его являло саму железобетонную уверенность в правоте сказанного.
И всё же, чувствуя скрытую насмешку в словах Суслова, решился добавить:
– Антиресоваться историей и международным положением страны опять же всегда пользительно. Вот, скажи мне: война с Китаем будет аль нет?
– Что ты сразу так? – опешил Суслов.
Свинарёв поднял обожжённый палец кверху:
– Не сразу! Это государственный вопрос! На Даманском инциндент. Это непростое событие. Китайцы подружатся с Америкой. И что дальше?
– Не будет этого, – высказался твёрдо Владимир. – Иначе – мировой пожар. Скорее, у нас с США отношения потеплеют, если мы не дураки. К этому надо стремиться. Пойдёт сближение, китайцы поостынут.
Свинарёву ответ понравился. Вопросов он больше не задавал.
…Когда Николай ушёл, Суслов спросил вернувшегося Ковальского:
– Послушай, как ты с ним можешь жить в одной комнате? Он же мистификатор какой-то! Центропупист!
– Да мы в разных сменах. Почти не общаемся. Привык.
– Весело тут у тебя. Кино, а не жизнь!
– Весело, – без энтузиазма согласился Александр.
– Я кое-что предприму, чтобы ты мог переселиться ко мне. Согласен?
Ковальский неуверенно кивнул головой.
VI
Наконец-то Александр решился позвонить Шостко.
– На вызове, скоро приедет, – ответил женский голос.
Ковальский, взяв свою заветную тетрадь с наиболее удачными, как казалось ему, стихами, пошёл на станцию «Скорой помощи».
…Женщина у телефона указала на дверь в соседнюю комнату:
– Владимир Владимирович там. У него на вызове умерла молодая больная.
Ковальский замер: «Идти или нет?».
– Идите, пока нет следующего вызова, – прозвучало за спиной.
Накануне Александр перечитывал стихи Шостко. Теперь выплыли отчётливо четыре строки:
Я делаю всё то, что надо делать…
Но сколько раз в клинической тиши
Я видел, как сгорало чьё-то тело
На ледяном безмолвии души!
«Ну,