– Чудесно пахнет! И – ох, как мне сейчас нужно выпить! – С этими словами Росс достал из холодильника пиво.
– Хотела бы я к тебе присоединиться, – вздохнула Имоджен, поднимая стакан с минералкой. На столе перед ней лежали несколько блистеров с таблетками.
– Ну, может, если немножко…
– Нет уж, буду хорошей мамой! Вот когда Калигула появится на свет – вознагражу себя за все!
Росс промолчал – в этом он не сомневался.
Калигулой они прозвали будущего малыша три месяца назад, выяснив на УЗИ, что это мальчик. Имя жестокого римского императора нерожденный ребенок получил из-за того, что Имоджен страшно тошнило по утрам. А кроме того – так она говорила, – ничего нет хуже сюсюкающих мамашек, и она скорее умрет, чем сама начнет сюсюкать над сыном! Вот так малыш и получил это прозвище.
Поначалу, только поженившись, Росс и Имоджен думали, что детей не хотят. Во всяком случае, сейчас не хотят. Может быть, когда-нибудь потом… Так же жили и все семейные пары вокруг них – и за прошедшие годы их взгляды не изменились: лишь одна знакомая семья обзавелась ребенком. Вернувшись из Афганистана, Росс только укрепился в своих взглядах. Вспоминая обо всем, чему стал свидетелем, он очень сомневался в том, что в этот безумный и опасный мир стоит приводить ребенка. А кроме того – хотя об этом Росс старался не думать, – сомневался он и в том, что проживет с Имоджен всю оставшуюся жизнь. Он так ее по-настоящему и не простил. И больше ей не доверял. Какие из них родители?
Первые три месяца после его возвращения Имоджен, должно быть, снедаемая чувством вины, вела себя идеально. Нервы Росса были совершенно расшатаны, он почти не мог спать, а когда засыпал, с криком просыпался от кошмаров. Имоджен делала все, чтобы загладить свою вину, помочь ему восстановиться и вновь обрести душевное равновесие. Но затем – в последние несколько лет – Росс начал ощущать, что между ними больше нет близости. А потом она забеременела.
Уверяла, что не понимает, как это произошло, что аккуратно пила таблетки… Впрочем, Росс не доверял ей больше ни в чем. Скорее всего, она нарочно это сделала, думал он. В последней попытке спасти брак – или, может быть, ей просто приспичило завести ребенка. В последнее время они почти не занимались любовью – это случалось, может быть, раз в месяц.
Имоджен подняла стакан с минералкой.
– Твое здоровье! – сказала она.
Они чокнулись, глядя друг другу в глаза – ритуал, на котором Имоджен всегда настаивала. Затем, вновь подняв стакан, она добавила:
– И за спасение мира!
– Я все-таки не вполне уверен, что на роль спасителя мира Бог выбрал престарелого университетского преподавателя.
– Ну, в прошлый раз он выбрал нищего сына плотника!
Росс улыбнулся.
– А теперь выбрал еще и тебя. Пусть ты и не плотницкий сын, но зарабатываешь не больше Иисуса. – И она кивнула на стопку счетов на подоконнике.
– Что там? Что-нибудь страшное?
– Росс,